Чёрный фимиам - Алена Харитонова

в комнату. Его сообщники, осторожно ступая, двигались следом. Сингур ждал. Обоняния коснулся запах горячего металла и масла — вошедший держал в руках потайной фонарь.

Пора!

Сингур рванул с кровати. Перехватил руку того, кто шел впереди. С хрустом выкрутил ее, разворачивая мужчину спиной к себе, и резким ударом в затылок вышиб из вторженца сознание.

За порогом звякнул металл. Сингур шагнул к высокому мужчине, сжимавшему нож, перехватил руку с оружием, вывернул ее, вгоняя клинок в живот владельцу. Тот резко выдохнул и разжал пальцы.

Товарищ убитого, стоявший чуть позади, рванулся на звук, ничего не различая в темноте. Сингур мягко отстранился, сделал подсечку. Нападавший сунулся лицом вперед и получил рукоятью ножа в затылок. Хрустнула кость. Человек кулём свалился на пол.

Последний из вторженцев понял, что стремительная возня в темноте не сулит ему ничего хорошего. Уже не пытаясь быть бесшумным, он бросился прочь, но влетел лбом в дверной косяк. Сингур схватил мужчину за длинные волосы, рванул на себя и резко ударил между ребер — прямо в сердце.

Стало тихо. На улице шелестела под легким ветром листва. Скреблись по соседней крыше ветви дерева. Где-то далеко-далеко залаяла собака. На кровати дышала Нелани. Ее сердце стучало немного встревоженно: тук-тук-тук. Сингур прислушался к себе. Его билось куда быстрее. Азарт короткой схватки уже расходился по телу жаркими волнами.

— Уже можно свет? — раздался из комнаты голос шианки.

— Да, — заговорить оказалось непросто — горло пересохло и сжалось. Голос звучал резко.

Сингур вернулся в комнату, где Нелани, затеплив масляную лампу, с удивлением разглядывала валяющегося на полу человека.

— Он прийти один? — уточнила она.

— Нет, там еще трое, — Сингур кивнул в сторону входной двери.

Нелани вскинула на него огромные глазищи. Он знал, что она видит: побелевшие зрачки, землистую кожу и разом будто бы высохшее тело: мышцы и жилы. А еще слышит его голос — отрывистый, хрипловатый. Испугается?

Но шианка смотрела с восхищением:

— Слышать, как летучий мышь, видеть, как сова, кидаться, как кобра! Ты правда человек?

— Не совсем, — честно ответил собеседник, чувствуя, как медленно угасают и пыл схватки, и гремучая ярость.

Нелани не попыталась к нему прикоснуться, не испугалась, ее сердце стало биться спокойнее. И его тоже.

— Мне нужно с ним поговорить, — Сингур кивнул на лежащего на полу. — Лучше иди в сад.

Но шианка фыркнула:

— Пф-ф-ф! Я из племя, а не город. Я не бояться кровь.

Собеседник пожал плечами и шагнул за порог к нападавшему, который корчился в луже крови. Тот что-то захрипел, попытался отползти, но Сингур равнодушно склонился над ним, взял за затылок и подбородок, рывком сворачивая шею.

Нелани наблюдала молча. Сингур чувствовал ее внимательный взгляд, когда связывал самого первого из нападавших, когда приводил его в чувство, когда заговорил с ним и когда заставил отвечать. Чувствовал, когда вытирал клинок и одевался.

Шианка молчала.

Лишь, когда они вышли из дома, осторожно коснулась плеча своего спутника:

— Я знать, что ты не человек. Я чувствовать.

Сингур усмехнулся. Он спросит ее об этом потом. Завтра. А сейчас он привычно считал удары сердца и старался не замечать подступающую боль.

Глава 15

Веселый дом был тих. Большой зал пустовал: обитатели разбрелись по городу искать добычи. Ночных Теней не зря прозвали ночными. С закатом солнца в Миль-Канасе наступало их время. Причем промышляли они не только грабежами и кражами, но еще слежкой, вынюхиванием, доносительством. Тень в ночи не разглядеть, зато ей видно многое… К тому же иногда совсем не обязательно отбирать золото, его можно получить в обмен на сведения.

Потому с закатом солнца в Веселом доме оставались лишь те, кто работал днем — промышлял воровством да вынюхиванием. Они, как правило, спали. Чаще всего — пьяными вусмерть.

Бодрствовал же в это время лишь один, самый главный человек — Старший брат Ночных Теней. Сегодня он сидел в удобном кресле у большого стола и перебирал добычу, принесенную за день Младшими братьями: серьги, монеты, цепи, кольца — все, что ловкачам удалось стащить или обманом отнять у доверчивых миль-канасцев. А вот того самого перстня, за который была обещана награда от Храма, не было. Увы.

Старший брат раздраженно бросил на стол витой серебряный браслет. Его злила добыча последних дней. Ничего интересного или действительно стоящего! Пришел было Чико Язва, сказал, что видел, как Нелани из «Четырех лун» второй день бегает в дом купца Рихшана. И бегает не с пустыми руками — таскает еду и вино. А зачем бегает? Кому таскает? Рихшан-то уже половина луны как отплыл в Вирге и вернется, дай ему океанские боги, очень нескоро.

А еще, говорил Чико, девка из домика шныряет туда-сюда, а мужик, к которому она ходит, ни разу не высунулся. Но при этом мужик точно есть! Еды шлюха покупала на двоих. Да и сама она уж больно ушлая. Пару раз так ловко от Теней улизнула, что те не поняли, как у нее это получилось. Хитрозадая черномазая.

Старший брат слушал и кривился. Цена этим сведениям была — медяшка в базарный день. Ну услаждала Уголечек кого-то жаркими ласками, ну ел потом этот кто-то в два горла — что с того? Из домика не выходит? А он-то бы сам вышел в таком разе да без особой нужды? Баба охочая — под боком, еду носит, ноги раздвигает — что еще надо? Следы шлюшьи заметает? Так ведь правильно делает. Вдруг у мужика баба ревнивая или родственники у этой бабы мстительные? Да ещё может статься (Старший брат похабно хмыкнул) — не мужик там вовсе, а тоже баба. И такое ведь случается.

Но Чико все же уговорил разрешить проверить дом. Просто взглянуть: кто тот богатенький счастливчик, что купил Нелани так надолго, но при том сам не захотел снять комнату или дом, предпочел остановиться в чужом.

А теперь Язва все никак не возвращался! И Старший брат очень надеялся, что именно покупатель развлекается нынче с Нелани, а не Чико подловил ее и теперь допрашивает с пристрастием, нагнув где-нибудь в закоулке. На эту черномазую многие заглядывались, да только не каждому она была по кошельку. Вдруг не удержался?

Если Язва огуляет шианку, пусть о помощи четырехглазому Куго молится. Уголечек-то мигом хозяину пожалуется. И в этом случае Старшему брату придется улаживать дела с ним. А Старший брат очень, очень не любил отвечать за то, в чем сам не был виноват. И еще больше не любил за это платить…

В общем, хозяин