Миссис Больфем - Гертруда Атертон

– О, это верно, – воскликнула миссис Ликуер, которая была вполне счастлива со своим мужем, молодым брабантским доктором. – в лучшем случае брак – это большое испытание, и удивительно, что другие женщины… нехорошо, страшно сказать.

– Да, но я боюсь, вы знаете…

Это тоже не был диссонирующий голос. Алиса подняла глаза и обвела комнату. Миссис Коммек тут не было. Также не было четырех из членов избранного кружка, сравнительно недавно приехавших в Эльсинор. Но все эти женщины знали Энид Больфем с детства, одинаково восхищались ею, когда она была в состоянии олицетворить их общественную гордость и, совершенно естественно, одновременно покинули ее.

– Не слишком ли это поспешное заключение? – спросила Алиса. – Есть много других, кто мог это сделать, вы это знаете.

– Все, кого подозревали, представили бесспорные алиби. – Вздох миссис Гифнинг на этот раз был достаточно лицемерным. – Мы были бы счастливы, если бы могли думать, что есть еще кто-то. Надежды нет. Надежды нет!

– Я предполагаю, – интонация голоса мисс Кромлей была неуверенная, но сами слова почти душили ее, – что не было никого из мужчин, кто был бы влюблен в миссис Больфем?

– Алиса Кромлей! Все женщины сразу выкрикнули ее имя, а миссис Баттль колыхнулась на кончиках пальцев: Я так возмущена, что почти готова изгнать вас. Мысль оклеветать…

– Ах, боже мой, миссис Баттль, мне никогда не приходило в голову, что для замужней женщины хуже иметь любовника, чем совершить убийство. Я не клеветала и даже не намекала, что она интересовалась мужчиной или поощряла одного из них. Но ведь такие вещи случаются.

– Только не с ней. И если бы я могла простить ей убийство такого, вполне невыносимого мужа, как Больфем, под влиянием неожиданного возбуждения, я никогда не простила бы ей – Энид Больфем – если бы она опустилась до чего-то такого жалкого, вульгарного, греховного, как волокитство. Потому что, верьте мне, мужчина не убьет ради женщины, если он не уверен вполне, что получит должное вознаграждение. Такова жизнь. А как он может быть уверен, если уже не было связи? Нет! – Миссиc Баттль, сидя в своем кресле, приняла осанку судьи и пустила в ход свои лучшие приемы красноречия, прославленные в клубе «Пятница». – Остается еще добавить: Энид стреляла, конечно, не для того, чтобы убить, только, чтобы ранить, вероятно. Ничто не могло лучше наказать Давида Больфема, как один-два месяца в постели на каше и оладьях. А может быть, она и сама не знала, что делает – просто стреляла, чтобы дать выход чувствам, я уверена, что меня это облегчило бы, после сцены в клубе.

– О, извините. Допустим, что Миссис Больфем сделала это. Как вы думаете действовать в таком случае? Конечно, вы не станете обвинять ее, но не отвернетесь ли вы от нее?

– Не то и не другое. – Миссис Баттль опустила свои маленькие руки на ручки кресла беззвучно, но с большой энергией. – Никогда, вне этой комнаты, мы не упомянем о нашем убеждении или даже положительной уверенности, что у нее был револьвер, который она держала в своей комнате. Могу ли я говорить от имени всех? – За этим последовало шипящее бормотанье: «Конечно».

– И это также не будет пассивная защита. Мы перед всеми будем отстаивать ее, постоянно видеться с ней, поддерживать в ней бодрость духа и в полном составе станем посещать зал суда. Наше поведение не может не повлиять на окружающих. Мы выражаем мнение Эльсинора. Мы знали ее всю жизнь. Наш долг – щегольнуть перед всей публикой нашей верой в нее. Моральный эффект будет колоссален – также и для состава суда.

– Это превосходно с вашей стороны, – вздохнула Алиса.

Все их побуждения были спутаны – блестящие умозаключения не были их уделом, но все они чувствовали себя помолодевшими только от одной мысли о своем участии в глубокой драме из местной жизни. Но никто из них не задавался вопросом, насколько лояльно их отношение, тем более сама миссис Баттль, которая, в случае вынужденного отстранения миссис Больфем, взяла бы бразды правления в свои руки. Алиса хотела бы увлечься вместе с ними, но она только рассудком одобряла их способ действия.

– Что думают мужчины обо всем этом? – спросила она.

– Догадываюсь, что они не знают, что им думать, снисходительно сказала миссис Баттль. – Они совсем не так умны, как мы, и, кроме того, женщина типа Энид для них всегда остается непонятной. Что бы они ни думали, то есть, я хочу сказать, если они подозревают ее, они никогда не выдадут. Они не были слишком довольны Дэвом все последние годы но и они, так же, как и мы все, очень обеспокоены за честь Эльсинора, особенно в связи с обостренным вопросом о непроданных участках на западной окраине. Каждую минуту можно ожидать скандала. Довольно и одного процесса. И эти ужасные журналисты! Они были здесь не меньше двадцати раз.

– Это напоминает мне, – прервала Алиса, – что я пообещала четырем известным журналисткам попытаться устроить им интервью с миссис Больфем. Как вы думаете, можете вы помочь в этом? Меня она не послушает. И – если она действительно убийца, не думаю, чтобы я теперь была способна повидать ее.

– Молодость так строга, вздохнула миссис Баттль. – Я думаю, будет лучше, чтобы вы, как незамужняя женщина, ради вашей будущности, держались в стороне. Но, скажите, зачем ей видеть этих женщин? Гораздо достойнее для нее игнорировать печать после всего, что было.

– Может быть, но они расположены в ее пользу, так как это женщины – и их цель создать ей друзей среди общества. На случай, если она будет осуждена пожизненно, важно, чтобы о ней не думали, как о чудовище, и чтобы она могла приобрести как можно больше друзей. Суд может приговорить ее, апелляция может не достигнуть цели, и тогда необходимо будет подать петицию.

– Вы всегда были так умны, Алиса. – Это миссис Фру подчеркнуто выражала свой восторг. – Я сама уговорю ее. Действительно, петиция; возможно, что это будет благоразумно…

– Полагаю, что вы обе правы, – миссис Баттль встала, – теперь пойдем выпьем чаю, я велела его подать в половине шестого. Нью-Йорк не повлиял на нас.

Но Алиса заявила, что ее мать все еще придерживалась старых обычаев и приготовляла ужин к половине седьмого, а потому, извинившись, покинула их.

Оказалось, что «Полковник Рузвельт» ушел домой, и она не была очень огорчена, что ей пришлось пройти полмили скорым шагом. Как ей вести себя, она еще не решила, но была рада, что не поделилась ни одним из своих тайных убеждений с этими милыми дамами,