Райская птичка - Трейси Гузман

Этот парень не смущался оставлять за собой следы. Осторожно – дополнительный запрос тут, меткое предположение там – Стивен открыл массу информации, получив портрет Джорджа-младшего, почти неприличный в своей полноте. Короткий тюремный срок отца за мошенничество с ценными бумагами; статьи в светских хрониках о пожертвованиях, которые делали его родители в поддержку нескольких художественных организаций; данные учета имущества, включавшие летний дом на озере Сенека. Стивен проверил адрес и обомлел. Он прильнул к экрану, упершись локтями в шероховатую столешницу. Неужели так просто? Первейшая из связей, а он был к ней слеп. Дружба. Почему он не подумал о доме по соседству с коттеджем Байбера? О доме, который каждый август снимали Кесслеры. О доме Рестонов. Тот факт, что Финч тоже проглядел эту зацепку, только еще больше удручал Стивена. Возможно, дело было в том, что так легко определила Лидия, в их общей черте – беспомощности в вопросах дружбы.

Раздобыв карту, Стивен уверенно пошел по следу. Эделлы каждый месяц отсылали арендную плату в «Стил энд Грин». По совместному запросу «Стил энд Грин» и «Джордж Рестон» поисковик выдал несколько ссылок. В газетной заметке 1972 года говорилось о запуске консалтинговой корпорацией «Констелейшн инвестмент» новой дочерней компании по управлению собственностью «Стил энд Грин». Двадцативосьмилетнего Джорджа Рестона-младшего назначали президентом и исполнительным директором.

Для наглядности прилагался зернистый черно-белый снимок Джорджа-младшего крупным планом. Тот выглядел раздраженным и скучающим. Его невнятное, щекастое лицо обрамляли коротко подстриженные кудряшки. Это лицо можно было спутать с любым из сотен других безымянных лиц, которые Стивен каждый день видел на улицах Финансового квартала[33]. Те же накрахмаленные воротнички, те же пышущие здоровьем и богатством щеки, уверенная поступь – посторонитесь, их ждут большие дела. «Хоть бы улыбнулся, козел», – подумал Стивен, мгновенно почувствовав на языке горечь зависти. Но она растворилась, когда он щелкнул по странице со списком руководителей «Констелейшн инвестмент» и обнаружил, что в 1972 году Джордж Рестон-старший входил в правление, а до этого занимал должность президента компании. Разве его, Стивена, отец не сделал бы для него то же самое? Разве он не пытался?

Ни сайта, ни телефонного номера «Стил энд Грин» в сети не оказалось. Проверив адрес, который дал ему Уинслоу Эделл, Стивен выяснил, что это отделение почтовой службы в Хартфорде. Если фирма «Стил энд Грин» где-то и присутствовала физически, это место было хорошо спрятано. Быстрая проверка нескольких сайтов, посвященных недвижимости, подтвердила, что собственность Кесслеров классифицируется как жилье на одну семью. Насколько мог судить Стивен, дом с двором занимали небольшую площадь – вряд ли эту землю имело смысл делить и распродавать под застройку. Так зачем компании, которая занимается управлением собственностью, брать на себя заботы по сдаче в аренду дома на одну семью в маленьком городке в Коннектикуте, у черта на куличках? Стивен вернулся к фотографии с празднования Дня независимости. Джордж так крепко держал Натали за плечи, будто хотел пригвоздить ее к этому стулу, к этому мгновению. «Чего не сделаешь во имя дружбы, – подумал Стивен. – Или во имя любви».

Не имея возможности установить наблюдение за почтовым центром в Хартфорде, Стивен оказался у предела своих сыскных умений. Если дом по сей день принадлежит Кесслерам (а он не смог найти документальных свидетельств обратному), то арендная плата, которую отсылают Эделлы, либо оседает в карманах Джорджа-младшего, либо передается Натали. Проследив за деньгами, он может выйти на нее. А если он выйдет на нее, вполне возможно, что ему удастся отыскать две боковые панели триптиха.

Ему было достаточно решить задачу. А над значением картины пусть ломают голову Финч и иже с ним. Стивен стремился лишь восстановить свою репутацию и получить другое полотно, а потом еще и еще, и так по одному извлекать их на свет из безымянного забвения. Разве ему нужно что-то еще, кроме находок и разгадки их происхождения? Кроме удовольствия осознавать свою правоту? Он привык напряженно выслеживать автора работы. Но он не знал, каково это, когда работа преследует тебя, когда на тебя давит серьезность ее истории, а воображение рисует начало и конец жизненного пути людей, которые на самом деле существуют более чем в двух измерениях.

Стивен помотал головой, возвращаясь к насущной проблеме. Он не умел раскапывать кишащие тупиками и обманными ходами лабиринты, по которым текли денежные потоки. Но, посидев еще несколько минут перед экраном ноутбука, он вспомнил, кто может ему помочь. Саймон Хэпсенд, человек, офис которого он унаследовал в «Мерчисон и Данн», наверняка найдет ответы с закрытыми глазами.

Вскоре после того, как Саймон ушел из компании, Стивен получил электронное письмо, составленное по всем канонам шпионского жанра: «На экстренный случай. Запомни и удали. С. Х.», – и далее десять цифр. За два с половиной года, что прошли с тех пор, не подворачивалось случая ими воспользоваться. До сегодняшнего дня. Запомнить территориальный код было довольно просто – 347 – а каждую из оставшихся семи цифр Стивен связал с буквами фамилии Саймона. Он взял телефон и набрал номер. Услышав сигнал в конце сообщения, требовавшего, чтобы он назвался после гудка, Стивен растерялся и выпалил: «Саймон, ты говорил про экстренный случай. Так вот, у меня экстренный случай. Мне нужен парень с твоими способностями, с твоими, скажем так, особыми талантами, чтобы помочь разыскать пропавшего человека. Мне нужно, чтобы ты отследил денежный поток. Вероятно, ничего противозаконного, хотя тебе виднее. Свяжись со мной как можно скорее, пожалуйста. Ах, да, это Стивен. Из “Мерчисон и Данн”». Он оставил свои контактные телефоны и электронный адрес и повесил трубку. С Финчем они увидятся завтра вечером, так что нет нужды звонить ему, пока не выяснилось, насколько весомы новые находки. Поэтому Стивен взял карандаш, набросал список имеющейся у него одежды, уместной для званого ужина, и стал ждать звонка Саймона Хэпсенда.

– Как она выглядела, мисс Элис?

Сотню раз, не меньше, она просила Фрэнки не называть ее так. Мисс Кесслер или Элис – любой из этих вариантов был предпочтительнее обращения, от неприятного шипения которого мурашки бегали по коже. Оно заставляло Элис прочувствовать все пятьдесят восемь прожитых ею лет. Но Финей прививал племяннику южные манеры, и как бы Элис ни билась, переучить его она не могла.

– Тебе положено делать уроки. И задавать такие вопросы чрезвычайно невежливо. Что бы сказала твоя мать?

Пусть на мгновение, но Фрэнки все же догадался сделать испуганный вид, хотя Элис, вероятно, ужаснулась куда сильнее, когда поняла, как бестактно было вспоминать о матери мальчика. К счастью, Фрэнки казался больше обеспокоенным тем, что слух о его дурных манерах дойдет до дяди.

– Вы не расскажете, правда, мисс Элис? Я никогда раньше не видел мертвых. Я ничего такого не имел на виду.

Элис посмотрела на мальчика, поджавшего губы в ожидании ответа, и округлила глаза.