Сторожевой полк. Княжий суд - Юрий Корчевский

– Как звать-то тебя, боярин?

– Глебом.

– Зачем же ты меня искал, Глеб?

– Под твоею рукою ходил, в сече тебя видел. Знаю, боевой боярин, сам поднялся, не придворный хлыщ. Потому у тебя служить хочу.

Хм, такого поворота я не ожидал. Думал, еды попросит, одежонки. А ведь, ей-богу, бы помог!

Пока он говорил, я приглядывался к нему и вспомнил его все-таки.

– У тебя ведь двое боевых холопов было?

– Двое, – подтвердил боярин.

– И ты на правой стороне холма стоял, у лощины?

– На правой, – кивнул Глеб.

– Вспомнил я тебя. Присмотрелся и вспомнил.

Я замолчал, раздумывая. Боярин начал беспокоиться:

– Ну, так что? Князь, я не подведу!

– Не о том я думаю. На службу – беру! Избу отдельную выделю, хотя и сложно с жильем. Беженцев много пустил, да своих холопов из поместья под Вологдой днями привезут – обоз целый. Вот о чем думки мои. Одежу новую купим, только повремени немного. Коломна-то в руинах, торга там нет. А у меня, сам понимать должен, нет здесь никаких припасов. Едва только несколько дней назад от татар свой острог очистил, благо спалить не успели. Жалованье кладу пока невеликое – десять рублей серебром, коня дам. Негоже служивому боярину пешим ходить. Сабля у тебя есть. А нож?

– Нет ножа, в схватке потерял, ножны только при мне и остались.

– Ну, это дело наживное. На условия мои согласен?

– Согласен, князь. Я бы и раньше под твою руку отошел, да деревенька моя уж больно далеко от поместья твоего была. А теперь и вовсе нет ничего.

– Пойдем, избу выделю.

Я выбрал в ряду самую небольшую избу. И не потому, что боярина унизить хотел, просто когда обоз из Вологды придет, народу будет много, и всех под крышу селить надо. Я мысленно прикинул – воинов получалось почти полсотни, беженцев – столько же, детишек – двадцать, холопов с обозом прибудет человек семьдесят, и выходило около двухсот человек. Изначально я и не рассчитывал, что в моем имении будет столько людей.

Значит, новые избы ставить надо.

Два дня я решал насущные вопросы, из которых главный – питание. Готовить было кому, с женщинами перебор даже. Проблема в другом – из чего? И взять негде продукты, деревни вокруг разорены. Коломна вместе с ее богатым торжищем сожжена. Вот и думай, князь, где муки, да крупы, да маслица раздобыть. Напуганное войной зверье разбежалось. И охотники добычу теперь не каждый день приносили. А и принесут зайца, что он один – всех сытыми сделает? Рыба выручала покамест. Рыбаков своих я освободил от всех тягот – только они пока не давали людям ослабнуть от недоедания. В первую очередь – детишкам, остальным – поровну. Скудновато выходило, но и поправить стол я пока не мог. Надо в Москву ехать, к Федору зайду, на торге Глеба Кочкина приодену и продуктов куплю.

Тянуть не стал. Оставив поместье на Макара, утром выехал. Обоз из трех подвод трофейных за нами тянулся. Впереди я, обок с боярином, позади – четверо ратников, все русины. В сече я их уже видел – опытные воины.

Встречные на пути оборачивались, дивясь странной картине. Князь в корзно богатом, а рядом оборванец. Но Глеб не тушевался, держался с достоинством.

Уже перед Москвою, на чудом уцелевшем постоялом дворе, удалось плащ шерстяной для Глеба купить, чтобы ветхое его одеяние не так в глаза бросалось. Здесь же, на постоялом дворе, ратников оставил – пусть обоза дождутся. Охрана не столько мне нужна, сколько обозу – особенно когда домой с продуктами возвращаться станем. После войны не все беженцы и погорельцы попрошайничали или к родне подались. Кое-кто в леса ушел да на разбойничью дорогу встал. Кистенем ведь проще еду добывать.

Сами же в Москву подались. Повсюду страшные следы пребывания татарской орды. Посады разрушены, сожжены, а вот ближе к центру избы и дома были целы.

Глеб осматривался с интересом.

Начинало смеркаться, потому сразу на постоялый двор отправились. Поели досыта, хоть цены ощутимо поднялись.

– А что ты хотел, барин? Война! – вздохнул хозяин. – За продуктами далеко на север теперь подводы посылать приходится. Все татары подчистую выгребли.

Утречком – на торг. Обул-одел Глеба с головы до ног: шапка, рубаха, жилет, кафтан, штаны суконные, сапоги и, конечно, добротный нож. Кошель мой изрядно похудел, но Глеб стал похож на боярина. Теперь с ним и перед Федором показаться не стыдно.

Первым делом к Кучецкому мы и направились. А того, как назло, на месте не оказалось.

Хмурый привратник узнал меня.

– Нетути боярина, уехамши. И будет не скоро, полагаю, ден через десять.

Вот незадача! Выехали из Москвы на постоялый двор, а там уж обоз дожидается.

Кружным путем подались в сторону Твери. Насколько я был наслышан, татары туда не добрались.

Верстах в пятидесяти от столицы купили муки ржаной, круп разных, масла. Были бы деньги, еще бы купил, да дорого все стало, чуть не вдвое от весеннего.

Обоз под охраной ратников я в имение отправил, а сам с Глебом поехал к итальянцу Пьетро Солари. Покочевряжился немного зодчий – работы-де много, татары здания храмов порушили несчетно, но обязался Антонио послать помощника своего.

Вот теперь и домой можно.

Мы отъехали от Москвы верст на десять и догнали длинный обоз. Поравнялись, ратники мои да и холопы с подвод шапки ломают. Оказалось, Федор с воинами уже из Смолянинова возвращается.

Пожелав им добраться спокойно, мы с Глебом обогнали обоз и галопом – в имение. Хоть и с Федором Кучецким я не повидался, а все же продуктов купил, Глеба одел, с итальянским зодчим переговорил. Не зряшной поездка вышла.

Ехал я и размышлял: два обоза сегодня к вечеру прибудут, а вот жилья не хватает. Да что же это такое, только выстрою, кажется, ну – все! Однако опять мало! В конце концов, ведь не город я строю, а только имение. По жителям – село большое, деревню уж давно переросли, ан таковым его назвать пока нельзя – церкви нет. Ну, так пусть будет острогом. Звучит для современного уха не очень благозвучно, так то уж после покорения Ермаком Сибири, и даже попозже, пожалуй, острогом станут тюрьмы называть. А пока острог – деревянная крепость.

Неожиданно плечо обожгла острая боль, послышался щелчок бича. Задумался я, за дорогой следить перестал! Или расслабился: до имения-то моего верст пять осталось, почитай, дома!

Я остановил лошадь, развернулся. А уж Глеб саблей машет, отбиваясь от двух разбойников. У них тоже сабли в руках – татарские. И работают они ими неумело. А справа у обочины стоит сухощавый жилистый мужик с бичом в руке и злобно щерится. Бич из воловьих жил, длинный. Такой в умелых руках – страшное оружие, запросто кость перешибает.

Потому не стал я ближе подъезжать для сабельного удара. На мне ни кольчуги, ни шлема. Вытащил пистолет и всадил ему пулю в брюхо.