Безупречная репутация. Том 1 - Александра Маринина

– Анастасия Павловна, где ваше место? – спросил Роман. – Мы пока тут встали, но мы сейчас машинку переставим, вы только покажите, куда.

– Вон туда, – она показала место на разлинованной парковке перед домом – результат долгих и нервных собраний жильцов и тщательно проведенной жеребьевки.

Дзюба ловко перепарковал машину и вернул Насте ключи.

– Спасибо вам, мои хорошие, – она с искренним теплом обняла по очереди Ромчика и Антона. – Спасители мои. Дай вам бог здоровья. Берегите себя.

Она дождалась, пока оба усядутся в машину к Большакову, помахала рукой на прощание и зашла в подъезд.

Ну что ж, все получилось, расчет себя оправдал. Денег запросили немерено, но оно того стоит. Достаточно было увидеть самого Большакова в кабинете генерала: тихий, с благодарной улыбкой на породистом красивом лице, на котором до того полковник Сорокин видел за все время службы только холодную строгость и отчужденность. Небось, потрахивал в свое время Каменскую-то… А может, и до сих пор… Она не модель, конечно, и старовата, но норов есть, характер чувствуется, вполне могла Большакова в койку утащить одним напором, когда он был помоложе и послабее. Такую сломать – надорвешься тужиться.

Сорокин покосился на флешку, которую прислал ему с водителем Борзун. Трехчасовой звуковой файл слишком тяжел для обычной пересылки в мессенджерах или в почте, будет долго грузиться, а от здания, где расположен следственный комитет, до УВД округа рукой подать. Весь допрос от начала до конца Сорокин, конечно, не прослушал, не было у него этих свободных трех часов, но и тех коротких отрывков из начала, середины и конца ему хватило, чтобы понять, что Каменская ни на секунду не утратила самообладания и постоянно контролировала ситуацию. Кремень баба. Молодец. Хотя, возможно, это и не ее заслуга вовсе, а Борзуна, поставившего на дело действительно самого тупого и неумелого следователя, противостоять которому – плевое дело. Этот придурок даже на одно-единственное оскорбление ее не раскрутил, не говоря уж об открытом скандале с использованием явных угроз и ненормативной лексики. Хорошо, что Большаков сразу купился и повелся, примчался спасать, а кабы нет? Вот тогда и пригодилась бы правильно поданная аудиозапись допроса. Делать ставку на дураков бывает очень опасно, хотя, как показывает практика, чрезвычайно выгодно.

Но, как бы там ни было, всё завершилось благополучно. У Борзуна появился железный повод отделаться от следователя, которого ему навязали откуда-то не то сверху, не то со стороны, а полковник Сорокин стал кредитором начальника МУРа, входящего в клан противников. Аванс за организацию дела Сорокин уже выплатил, осталось отдать остальную сумму вместе с флешкой. Таково условие. Интересно, зачем им запись допроса?

Впрочем, Сорокину казалось, что ответ понятен. Он сам руководитель и знает, что задача начальника не только в том, чтобы раздавать указания, но и в контроле исполнения. И второе не менее важно, чем первое. Контролировать нужно не только саму деятельность подчиненных как таковую, но и ее эффективность, иными словами: результат. Работал-то ты, мил человек, старательно, дисциплину не нарушал, законы и инструкции соблюдал, а вот что получилось-то в итоге? Как говорится, «главное – чтобы костюмчик сидел». Корпел днями и ночами, обмерял-вымерял, чертил-кроил, старался, а как сметали – так в обморок упали, никто такое уродство носить не станет. Скорее всего, тот, кто организовал исполнение заказа, хочет лично посмотреть, что из всего этого получилось, чтобы извлечь опыт и учесть ошибки на будущее. Вполне объяснимое желание. Если люди оценивают свою работу такими бешеными суммами, то хотят, чтобы все было выполнено идеально и привело к достойному результату.

Достав из ящика стола «чистый» телефон, который ему дали, когда он передавал аванс, Сорокин быстро отстучал сообщение: «Готов. Жду указаний». Ответ пришел через пару минут и содержал инструкцию о том, где и когда оставить пакет с деньгами, флешкой и этим самым телефоном. Выезжать нужно было прямо сейчас, и Валентин Евгеньевич порадовался, что остался в управлении, не сорвался домой, когда генерал его отпустил наконец. Хоть время и позднее, двенадцатый час уже, но лучше завершить дело и закрыть вопрос. Встретить завтрашнее утро без «хвостов» и долгов.

«Перестраховываются, – подумал полковник, запирая дверь служебного кабинета. – Не только симку, но даже и трубку, выданную для связи с ними, хотят сами уничтожить, мне не доверяют. Что ж, это правильно и без обид. Доверие – наш враг, доверять нельзя никому».

Спать легли часа в три ночи. У Насти не было сил пересказывать Леше всю эпопею с допросом и последующими извивами ситуации, но она понимала, что промолчать нельзя. Это будет неправильно. Нужно собрать себя в кулак и выдержать разговор с мужем, самым близким ее другом.

– Ася, на тебя смотреть страшно, краше в гроб кладут, – заметил Чистяков. – Хочешь, поговорим завтра? Я же вижу, что ты уже никакая. Тебе выспаться надо.

Она была благодарна за это предложение, и очень хотелось согласиться. Но Настя Каменская слишком хорошо помнила стыд, который испытала много лет назад, когда внезапно осознала, что невольно манипулирует Лешкой, то делясь с ним своими служебными проблемами, то отмалчиваясь. Он всегда разумно относился к тому, что она по понятным причинам очень мало что может рассказывать, молча страдал от того, что, как ему казалось, между ними из-за этого нарастает отчуждение, и мгновенно приходил в прекрасное расположение духа, если Настя делилась с ним хотя бы чуть больше, чем обычно. Она долго умудрялась не видеть этой чудовищной картины, но когда увидела и поняла, немедленно сделала выводы и постаралась изменить ситуацию настолько, насколько это было возможно. Теперь же, по прошествии многих лет, особенно после ухода с государственной службы, полная открытость обоих друг перед другом стала нормой, нарушать которую Насте не хотелось ни при каких обстоятельствах. Любое «поговорим потом» звучало для нее как «отстань, не твое дело», а такого в отношениях с любимым мужем она допустить не могла. Даже если невыносимо устала. Даже если температура под сорок. Даже если она будет умирать, она всё равно всё расскажет сразу.

Рассказ получился длинным, но дался ей намного легче, чем Настя ожидала, ведь теперь не нужно было контролировать себя, думать параллельно и напрягаться. Потом они еще пообсуждали случившееся, попутно съев все продукты, предназначенные для завтрака и частично – для обеда.

Кроме нескольких звонков от Чистякова, Настя видела в телефоне отметки и о других неотвеченных вызовах, в том числе два – от Стасова. Она решила, что перезвонит ему позже. «Если бы что-то невероятно важное или срочное, он написал бы сообщение с требованием немедленно связаться, а коль никакого сообщения нет, значит, дело терпит», – решила она, когда проверяла телефон, выходя из здания УВД. А уж разговор с Большаковым заставил ее полностью забыть о Стасове. Вспомнила о начальнике только среди ночи, ложась спать. «Ну и ладно. Завтра. Всё завтра».

Голова была мутной, мысли начали путаться и разбегаться, как тараканы по углам, сосредоточиться становилось все труднее. Накануне ей удалось поспать совсем немного, просидела полночи с Леонидом Петровичем на кухне, сейчас уже скорее утро, нежели вечер, и Настя была уверена, что заснет крепко, выспится сладко и встанет только ближе к обеду.