Путинократия. Человек власти и его система - Борис Райтшустер

поставила на каждой улице района по бронемашине. Среди преступников в Беслане было много ингушей, жертвами стал 331 осетин. Ничего хорошего краю, в котором кровная месть является такой же традицией, как посещение церкви в Баварии, это не предвещало. «Когда рванет, это только вопрос времени», — говорит офицер милиции в Чермене.

По ту сторону от трассы начинается Ингушетия. Собственно, это напоминает границу между двумя федеральными землями — например, между Гессеном и Нижней Саксонией. Но по виду, это скорее граница времен ГДР: бетонные стены с колючей проволокой, протянутой поверху, шлагбаумы, амбразуры, повсюду автоматы Калашникова… Едва ли ингуш решится отправиться в одиночку в Осетию, а осетин — в Ингушетию. Границу отказываются пересекать даже таксисты. Кто хочет, может идти пешком.

Здесь в 1992 году переходили границу ингушские партизаны. «Они схватили моего старшего сына, разграбили дом, — вспоминает старуха Кондучева. — Когда он вернулся, это был уже сломленный человек».

Мака Мисиева, соседка Кондучевой, думает так же. Старая, почти слепая женщина сидит недалеко на табуретке и лущит бобы. Мака такого же возраста, что и Валентина, — на Кавказе ведь живут долго. У обеих глубокие морщины, похожие судьбы, одни и те же хлопоты. Обе живут за счет огорода: у детей нет работы. Обе чувствуют себя одинокими. Собственно, они уже давно должны дружить по-соседски. Однако женщины находятся в разных мирах: Валентина — осетинка, Мака — ингушка.

«Я ничего не имею против осетин, — говорит Мака. — Но Чермен всегда был ингушским, я здесь родилась!» Дважды приходилось колхознице бежать из родного дома: от русских — в Казахстан и от осетин — в Ингушетию. Религия на Кавказе никогда не играла главной роли, поскольку там до сих пор еще сильны старые традиции и языческие верования. Тем не менее христианская Осетия всегда подозрительно относилась к исламскому Северному Кавказу. Ингуши, братский народ мятежных чеченцев, считались в Москве опасными соседями. По приказу Сталина их вывезли в товарных вагонах в Среднюю Азию. «На каждом вокзале из вагонов выносили трупы», — вспоминает Мака. Ее водянистые глаза смотрят в пустоту. В 1944 году тысячи осетин переселили в Пригородный район. Они должны были занять пустующие дома депортированных ингушей. Вот так здесь появились Кондучевы.

В конце пятидесятых Хрущев реабилитировал ингушей, им разрешили вернуться в свои деревни. Но при этом — не в свои дома. «В моем родном доме жили осетины, и мы ничего не могли поделать. Пришлось начинать все сначала», — вспоминает Мака. Шестеро из десяти ее детей погибли в неблагоприятном по климату Казахстане. Муж умер вскоре после возвращения. Она в одиночку растила четверых детей, с утра до вечера надрываясь на работе. Пока в 1992 году снова не потеряла все: «На нас напали осетинские партизаны. Они перебили наших свиней, подожгли дома».

Когда обе старухи рассказывают о пятидневной войне в Пригородном районе в 1992 году, они говорят почти одними и теми же словами, на глазах у обеих слезы, и каждая винит противника. Только на вопрос, кто сделал первый выстрел, ответы разные. Разрушены были тысячи домов. На пятый день победили осетины, и почти 60 тыс. ингушам пришлось бежать. Среди них была и Мака. Три года прожила она с четырьмя детьми и внуками в палатках и вагонах в Ингушетии, а в 1995-м вернулась. Вот уже девять лет они живут в своей родной деревне на положении беженцев, в ржавых вагонах и пустующем строении на улице Калинина, где когда-то был детский сад. Работы нет. В тесном помещении ютятся сто человек. Зимой там слишком холодно, летом слишком жарко. В качестве туалетов — перекошенные деревянные сарайчики на улице. Ветер разносит смрад на несколько метров вокруг.

По ту сторону границы, в Ингушетии, до сих пор живет почти 19 тысяч беженцев из Пригородного района. Уже двенадцать лет они ждут, когда можно будет вернуться. Сталину удалось подорвать Кавказ — осколки разлетелись далеко.

После развала Советского Союза Москва продолжает играть в опасные игры с огнем в этом крае. Критики Кремля считают, что Москва намеренно поддерживает в регионе нестабильную ситуацию, чтобы использовать этот конфликт для отвлечения от собственных проблем. В 1994 году Борис Ельцин ввел войска в Чечню, которая находится в часе езды от Северной Осетии и Ингушетии, после чего республика заявила о своей независимости. Маленькая победоносная война, по мнению советников, должна была отвлечь от социальных проблем, коррупции и грабительской приватизации.

Позже Ельцин называл решение ввести войска в Чечню самой большой ошибкой за время своего пребывания на должности. А Владимир Путин снова ввел туда войска в 1999 году после массированной атаки на жилые районы. Вторая чеченская превратила мало кому известного сотрудника госбезопасности в героя войны и обеспечила ему пропуск в Кремль. Страх терроризма укрепляет националистические настроения: если во время первой чеченской войны российские военные еще выказывали сочувствие гражданским лицам, ставшим жертвами, то теперь с экранов телевизоров дикторы все чаще подтверждают, что гражданское население в Чечне боится российской армии.

Чеченский президент Аслан Масхадов, избранный в 1996 году на выборах, признанных ОБСЕ, ушел в подполье. Бывший подполковник Советской Армии не смог навести порядок; страной завладели преступные банды. Чечня превратилась в территорию вне закона, стала идеальным местом для темных дел. Похищения людей стали самым заурядным происшествием. Масхадов утверждал, что его крики о помощи в Москве остались неуслышанными. Москва же возражает, что никаких просьб о помощи никогда и не было.

Российские войска превратили Грозный, чеченскую столицу, в груду обломков. Вряд ли нашлось бы хоть одно здание, на котором не осталось следов войны. Все улицы и площади засыпаны мусором и пеплом… Тысячи людей жили в полуразрушенных квартирах или в подвалах с крысами, без электричества, отопления и воды. «Настоящие террористы — это не чеченцы, а русские офицеры. Они превратили нашу жизнь в ад», — сетует уличная торговка. Российские солдаты говорят совершенно другое: «Это не люди! Для них хороший русский — мертвый русский».

В июне 2000 года Москва объявила, что боевые действия в Чечне завершены. Однако фактически партизанская война продолжалась еще много лет. В 2001 году Москва под давлением Запада согласилась на диалог с представителями сепаратистов, благодаря чему стали возможны мирные переговоры. После трагедии в Центре мировой торговли в США 11 сентября 2001 г. ветер подул в другую сторону. Запад встал на сторону России, Москва остановила переговоры, и война в Чечне превратилась в «антитеррористическую операцию». В марте 2003 года российские власти заставили чеченцев принять новую конституцию, которая привязывала их к России. Критики утверждают, что никакого демократического голосования в таких условиях