Бытовая химия - Мил Миллингтон

Не желая мешать, я подошел к Фионе и встал у стола. Когда я проходил мимо Джордж, она мгновенно взглянула на меня и улыбнулась. Всего-то долю секунды, но этого было достаточно, чтобы нечто внутри меня запело. Фиона невозмутимо смотрела на меня и, когда я подошел ближе, сказала:

– Привет, Том, что ты тут делаешь? – ее интонация блуждала где-то между подозрением и презрением.

– Я просто подумал… – начал я, но как только я приготовился отвечать, она отошла от меня на несколько шагов. Это несколько поразило меня. Ситуация чем-то напомнила мне сцену из фильмов о мафиози, где кого-то задумали убить: они встречаются, ничего откровенно угрожающего не происходит, но потом тот, кто организовал дельце, отходит назад, потому что знает, что вот-вот появится некто и сровняет с землей его собеседника, из пушки. Неужели Фиона готова меня убить за то, что я самовольно явился на автограф-сессию? Это явно было бы ударной строкой в ее резюме, если бы она искала новую работу в отделе паблисити. Я оглянулся через плечо, быстро проверяя толпу в поисках Джо Пески. Фиона уставилась на меня и молча скрестила руки на груди, встав в позу, выражающую: «Ну, я жду вашего ответа». Наконец стало ясно, что она всего лишь хотела удалиться от Джордж, чтобы покупающая книги публика не расслышала, о чем мы говорим. Что, естественно, подразумевало: «Потому что, Том, на мой взгляд, ты вполне можешь ляпнуть нечто неподходящее». Я вздохнул про себя и прошел к тому месту, где она стояла.

– Просто я подумал… – Если бы у Фионы было хоть какое-то чувство юмора, она бы сделала еще несколько шагов назад, но у нее его не было. – Я подумал зайти и посмотреть, как идут дела.

Фиона кивнула и потом, все еще кивая, спросила:

– Зачем?

– А почему бы и нет?

– Да, почему бы и нет? Ведь тут совсем немного народу. Почему бы кому угодно не зайти и не посмотреть, что тут такое происходит?

– Речь идет не о ком угодно. А обо мне. Мое присутствие ничего не меняет.

– Ффф, – она издала короткий едкий смешок. – То же самое говорят о машинах и озоновом слое.

– Ты ездишь на огромном голубом кабриолете, я приехал на автобусе.

– Господи, я говорю для сравнения. Мне нет никакого дела до озонового слоя, понимаешь? Я просто использовала его в качестве образа.

– А, понимаю, – сказал я спокойно. Ее так легко было накрутить: не могу поверить, что когда-то считал ее неприступно спокойной и надменной. Может быть, она теряла навык или я повзрослел в человеческом смысле. Неважно. В любом случае, мне было скучно с ней спорить. Все, что мне было нужно, – побыть тут, пока Джорджи не закончит дела. Я сменил тему.

– Хорошие отзывы на книгу, – сказал я. – Ты, должно быть, довольна тем, как идут дела.

Я говорил праздничным тоном, надеясь, что она поймет, что я положительно настроен, причем речь шла и о ней лично, я не просто хотел сказать, что я постарался и написал хорошую книгу. К счастью, ей даже в голову не могла прийти мысль, что хорошие рецензии как-то связаны со мной. Моя задача ограничивалась написанием текста, все остальное – ее рук дело.

– Да, – ответила она, заметно расслабившись. – Эту книгу невозможно классифицировать.

Проясню, что последнюю фразу она сказала, озабоченно нахмурив брови. Книга, которую невозможно классифицировать, – самый большой ужас для маркетологов. Основная задача маркетолога состоит в том, чтобы успешно классифицировать книгу одновременно как можно более узко и как можно более широко. Маркетолог должен убедить всех, и продавцов, и покупателей, в том, что эта книга – практически копия той, что была выпущена совсем недавно и была жутко успешна.

Фиона продолжила:

– Но я сделана так, чтобы все обернулось в нашу пользу. У нас получилось две книги, и все притворяются, что покупают одну из них – феминистский трактат, чтобы на самом деле прочесть другую – автобиографию знаменитости из шоу-бизнеса. Мы будем на первом месте несколько недель. Могу поспорить, что придуманную нами модель для автобиографий знаменитостей будут использовать еще лет двести. – Я ожидал, что после последнего предложения последует саркастичная улыбка, но нет… очевидно, она действительно говорила на полном серьезе.

– Отличная работа, – сказал я, думая исключительно о том, когда же Джорджи завершит дела. Она продолжала подписывать книги и обмениваться любезностями с читателями, как мне казалось, уже целую вечность. По плану событие должно было длиться полчаса, чтобы Джорджи сама могла открыто настоять на продолжении, когда объявят, что автограф-сессия закончена. Она так и сделала, но в итоге под завывания покупателей встречу пришлось силой закончить, потому что у Джорджи якобы была еще одна встреча.

Фиона проводила Джорджи в отдельную комнату, и я пошел с ними. Джорджи немного пообщалась с персоналом. Глядя на часы, я пытался вычислить, когда наконец можно покончить с этими вежливыми формальностями и отправить их ко всем чертям, никого при этом не обидев, чтобы я мог оттрахать Джорджи как воющий маньячина-койот.

– Ну, – наконец встряла Фиона, – к сожалению, Джорджи, вам пора, такси уже ждет вас.

– О, хорошо, спасибо, – ответила Джорджи и повернулась ко мне.

– Ну, Том…

Она протянула руку. Я посмотрел на нее, думая, что она, наверное, что-то хочет мне показать… что ее руки устали от подписания книг, или татуировку. Только потом я понял, что она протягивает руку, чтобы я ее пожал.

С таким же успехом Джорджи могла бы дать мне оплеуху.

Неважно, что несколько часов назад мы были в достаточно интимных отношениях, что мне периодически приходилось поднимать голову, чтобы вдохнуть, но даже исключая это обстоятельство, ее жест означал очевидный отказ от какого-либо личного знакомства. Боковым зрением я заметил, как глаза Фионы расширились от удивления, а потом она расплылась в улыбке.

В издательском деле мужчины и женщины целуют друг друга в щеку, потому что мы – люди творческой профессии. Для этого необязательно быть хорошими друзьями: целоваться в щеки что отдавать честь в армии или следовать строго определенным принятым формам обращения в парламентских дебатах. Вот что отличало нас, как профессиональное объединение, от людей, закалывающих свиней или работающих в государственном аппарате. Если вам кто-то не очень симпатичен, можно поцеловать воздух или всего одну щеку или просто уйти. Но пожимать руку просто не принято. Господи! Почему бы ей просто не изобразить отвращение на лице и не ударить меня палкой?

Замерев в молчании, я не просто протянул руку и пожал ее, скорее, я просто наблюдал, как моя рука, в тот момент имеющая ко мне мало отношения, сделала это автоматически.

– Спасибо за всю проделанную тобой работу, – сказала она. – Я очень благодарна тебе за потраченные усилия и время.

Но я не слушал. Сначала я не слушал, потому что был слишком ошеломлен неожиданным оскорблением. Но досада прошла. Я заметил, что Джорджи не просто жмет мне руку. Моя ладонь была вложена в ее, и она аккуратно поглаживала большим пальцем мне запястье. А когда, осознав это, я поднял глаза, то обнаружил, что она решительно смотрит прямо на меня. Для присутствующих людей она старалась держаться со мной очень формально и на расстоянии, но мне она ясно показывала свое отношение. Потрясающее облегчение. И поразительно волнующее – все смотрели на нас, не имея представления о наших чувствах. Просто великолепно.