Саксонец. Меч Роланда - Тим Северин

– И заодно контрабандист, раз водится с Маонирном. Наверное, жирдяй улизнул в горы, услышав наше приближение. Там его не найдешь.

Он повернулся, и я мимо солдат с копьями пошел за ним.

* * *

Как оказалось, я встретился с фогтом. Он хотел арестовать Маонирна, известного негодяя, за кражу скота, но вместо этого привел меня к главному управляющему местного землевладельца. Тот, в свою очередь, поверил в мою честность, дал лошадь и объяснил, как добраться до города, выбранного маркграфом Бретонской Марки для своей резиденции.

Это было еще то местечко.

В небольшой долине, где река изгибалась вокруг невысокого холма, теснилось несколько сотен домишек. Поселение со своими бурыми глинобитными стенами и камышовыми крышами под хмурым зимним небом оставляло гнетущее впечатление. На берегу стояла водяная мельница, виднелись голые фруктовые сады и огороды, а вершину холма окружал бревенчатый частокол. Над ним виднелась крыша господского дома. Из-за дождя горожане сидели дома, и какие-то признаки жизни проявлял лишь солдатский лагерь на заливных лугах. Там ровными рядами стояли палатки, поднимался дым от костров, и вокруг двигались вооруженные люди.

Мне потребовалось два дня, чтобы доехать сюда, и я направил свою усталую лошадь по грязным пустынным городским улицам к воротам частокола. Они были раскрыты, и, когда я въехал, никто меня не окликнул. Здесь я остановился, охваченный воспоминаниями.

Дом Хроудланда напомнил о королевском доме, где прошло мое детство, разве что был гораздо больше и явно стремился произвести впечатление на прибывших. Сама крыша была покрыта тысячами и тысячами чешуек дранки и шла уклоном к боковой стене из поставленных вертикально и плотно пригнанных друг к другу толстых брусьев. Все вертикальные поверхности были покрашены в кричащие яркие цвета. Красные и белые квадраты перемежались зелеными и синими ромбами. Были также полоски и завитушки. На выступающих концах балок и распорных брусьев и на дверных навесах были вырезаны цветы, гротескные фигуры животных и людей. Они тоже были раскрашены в яркие цвета – оранжевый, пурпурный и желтый. На каждом углу здания на шестах развевались флаги, а над главным входом с двустворчатой дверью – знамя с изображением бычьей головы. Это было зрелище необузданного и кричащего хвастовства.

Вокруг дома царил переполох. Глава бригады рабочих с нетерпеливым видом следил, как те разгружали с повозки столы и скамьи и заносили в дом. Слуги выкатывали тележки, заваленные золой и грязным тростником, другие вносили связки свежего тростника. Мужчина на приставной лестнице доливал масла в металлические светильники на огромных дверных косяках.

– Где граф Хроудланд? – спросил я человека, который нес на коромысле два ведра воды, направляясь к чему-то вроде кухни в пристройке к главному зданию.

Из двойной трубы над ней поднимался дым.

– Здесь вы его не найдете. Он в военном лагере.

Я повернул лошадь и поехал назад, вниз, на заливные луга, и на полпути услышал воодушевивший меня звук – торжествующий вопль во всю глотку. Такой вопль издавал мой друг после точного удара дротиком или копьем, и звук доносился справа от меня, из-за солдатских палаток. Я пришпорил лошадь и вскоре увидел знакомую сцену. Две дюжины всадников проводили учебный бой. В окружении зрителей противники устроили толчею, рубя и коля друг друга деревянными мечами и тупыми копьями и отражая удары щитами. Я сразу заметил Хроудланда. Он скакал на своем чалом жеребце с характерной белой звездочкой на морде, и на шлеме у него был пучок черных перьев. Приглядевшись, я увидел, что и у некоторых других всадников были черные перья, а у их противников на шлемах красовались ветки с зелеными листьями. Среди хриплых криков и грома ударов я снова услышал торжествующий вопль Хроудланда. На своем чалом он налетел на противника, сшиб его коня и сверху вниз нанес всаднику удар по голове. У меня на глазах он ударил врага щитом в лицо, так что тот не удержался в седле и упал навзничь на землю.

Выпрямившись, граф огляделся, выискивая новую жертву, и его взгляд упал на мою лошадь, выглядывающую через головы зрителей. Его лицо осветилось широкой улыбкой. Невзирая на хаос вокруг, граф пришпорил жеребца и пустил его тяжелой рысью в мою сторону. Толпа впереди разошлась, сторонясь огромных копыт.

– Одноглазый! Добро пожаловать домой! – крикнул мой друг.

Он запыхался, лицо заливал пот. Отшвырнув деревянный меч, Хроудланд забросил щит на спину, бросил поводья и спрыгнул с седла. Я слез с лошадки. Граф подошел ко мне, обхватил руками и по-медвежьи обнял, прижав к кольчуге, так что мне пришлось увернуться от края его шлема.

– Рад тебя видеть! – сказал он.

Я заметил, что к нам подъехал еще один всадник, и, оглянувшись, узнал Беренгера, тот улыбался мне с седла. Он снял шлем, его курчавые волосы слиплись от пота.

– Одноглазый, откуда ты взялся? – воскликнул он.

Я высвободился из объятий графа.

– Из Испании по Васконскому заливу. У меня важные новости.

Забытый жеребец Хроудланда бродил в стороне, встряхивая головой и раздраженно топая копытами по мягкой почве. Ближайшие зеваки отходили с его пути.

– Увидимся позже в большом зале, – сказал Хроудланд, поспешно отходя и беря поводья. – Ты не мог выбрать времени удачнее. Сегодня будет пир. Мой сенешаль позаботится о тебе.

Он легко вскочил в седло. Кто-то подал ему деревянный меч. Граф взмахнул им над головой в салюте и поскакал обратно сражаться, Беренгер помчался рядом.

* * *

Сенешаль Хроудланда даже не попытался скрыть своего раздражения, что его отвлекают от приготовлений к пиру. Он рявкнул на конюха, чтобы отвел мою лошадку в конюшни, потом подозвал слонявшегося рядом парня и сердито велел показать мне апартаменты маркграфа. Этим он перепоручил меня слуге маркграфа. Я отправился за молодым человеком в резиденцию. Внутри там все сверкало, как и снаружи. Раскрашенные красно-белыми полосками, фамильными цветами Хроудланда, стоящие в два ряда деревянные колонны, каждая толще мужской талии, вздымались ввысь, подпирая крышу. На них скобами были укреплены дюжины факелов. Хотя еще не настал и полдень, многие факелы горели, и от их пламени на стропилах в вышине танцевали тени. Увиденные мною ранее столы и скамьи были расставлены на свои места между колонн, и здесь могло разместиться более сотни человек. Слуги расставляли деревянные подносы и стеклянные чаши. Хворост в яме для огня уже разгорелся, и пламя охватило подброшенные поленья. Я ощутил сосновый дым, а где-то послышались звуки струнных музыкальных инструментов. Проводник провел меня по всему залу мимо стоящего на возвышении стола, пока что пустому, лишь накрытому тонкой льняной скатертью. Я предположил, что более ценную посуду вынесут позже. В дальнем конце зала мы прошли через массивную дверь в нечто вроде большой оружейной палаты. Каменные связанные раствором стены здесь имели узкие щели вместо окон. К слабому освещению добавлялся свет факелов, который сверкал на установленных рядами копьях и дротиках, боевых топорах и окованных железом сундуках. Вдоль стены стояли щиты, раскрашенные в маркграфские цвета, красный и белый.