За границей любви - Алианна Росса

от стыда, чем первая буду искать встречи с ним.

— Никак не могу привыкнуть к именам твоих мужчин, — Машка задорно улыбается. — Как будто смотрим сериал. Ты так и не показала мне их фото.

— Так у меня и нет фото с ними, — развожу руками я.

— Так давай посмотрим в интернете. Там ведь есть всё, а фото таких богатых людей должно быть миллиард, — Машка быстро берет свой телефон с тумбы и начинает «гуглить». — Как их зовут?!

— КемальАтишоглу и Берк Аслан, — я произношу их имена тихо, боясь, что их фото принесут мне ещё больше страданий. — Смотри сама, я не буду, — говорю я подруге и выхожу в другую комнату за своим телефоном.

— Мой Бог, — доносится восторженный писк Машки.

Я демонстративно закатываю глаза и улыбаюсь сама себе. Наверное, она нашла фото Кемаля. Сложно сдержать эмоции, когда видишь мужчину, который выглядит как древнегреческий Бог. Через некоторое время я возвращаюсь в комнату. Машка сидит, насупив брови, отбросив свой телефон.

— Ну, подруга, теперь я вдвойне обижена на тебя, могла бы все же позвать меня в отпуск, — она смотрит на меня и начинает заливисто смеяться, обнимая меня. — Дорогая, я бы тоже потеряла голову, — шепчет мне на ухо подруга.

Мы крепко обнимаемся и продолжаем болтать о всякой ерунде. То и дело, возвращаясь к поступку Артёма. Мне безумно необходим был сегодняшний вечер в компании подруги, я чувствую себя намного лучше, забывшись хотя бы на пару мгновений о хаосе который творится в моей жизни.

59. Берк

Весь вечер и ночь среды я провожу за подготовкой к встрече с акционерами. С того момента, как у нас пошёл разлад с Кемалем, его работу частично выполнял я, но не так сильно углубляясь, а найти кого-то на его место у меня пока не было времени. И вот теперь мне пришлось разгребать весь накопившийся бардак, и я обнаружил, что наши показатели производительности, объёмы экспорта и соответственно акции внезапно упали, пусть не катастрофически сильно, но всё же. За этим всем всегда следил Кемаль, а я обычно лишь бегло просматривал отчёты, зная, что он профессионал своего дела и всё держит под контролем. Теперь я понимаю, что мне срочно нужен человек на его место, но где найти такого же умника и скрупулёзного специалиста в области финансов? У меня и близко не было никого на примете, кто хоть немного мог бы сгодиться на подмену Кемаля. Что ж, этот вопрос тоже можно решить с акционерами.

Я достаю телефон и смотрю на время — уже четыре утра. Все эти дни Ханде не писала и не звонила мне. Это меня настораживает и даже немного расстраивает. Возможно, после той жаркой ночи я был бы и не против помириться, но она не пришла и ничего не сказала. А всё-таки на развод подала она, значит, и отменять его должна она. Что эти женщины себе возомнили? Думают, можно играть Берком? Не позволю! Уверен, Хнаде объявится к выходным. И Елена обязательно даст о себе знать, только уже будет поздно. На что она надеялась, сбегая в Москву? Что я побегу за ней? Нет, это участь Кемаля-простофили. Уверен, если он привезёт её сюда, она снова потеряет от меня голову.

С этими мыслями я бреду в спальню и мгновенно засыпаю, забыв навести будильник. Будит меня телефонный звонок. Я схватываюсь и смотрю, что уже десять утра! Чёрт! Встреча с акционерами как на десять…

— Да. — Отвечаю я сквозь сжатые зубы, наспех натягивая брюки и рубашку.

— Где тебя носит? — слышу грозный голос отца.

— Я уже еду.

— Акционеры и так недовольны твоей работой! А ты ещё и не соизволил вовремя появиться!

— Я еду! — отрезаю я и кладу трубку.

Я даже водителя забыл предупредить, придётся самому садиться за руль, и я не успею освежить в памяти отчёты. Ну что Берк, заигрался с женщинами? Как я злюсь на них и сам на себя. Я долетаю до офиса за пятнадцать минут, сгребаю в охапку документы и макбук, которые в спешке бросил на заднее сиденье и бегу к лифту. Слава богу, в лифте есть зеркало, и пока я поднимаюсь, пытаюсь привести себя в человеческий вид, но мои волосы не слушаются и выбиваются в какие-то рожки на голове. Чего таить — выгляжу я просто ужасно, как после доброй попойки… ещё и рубашка мятая. Раньше за моей одеждой следила Ханде и распоряжалась прислуге. Но я уехал на квартиру, не взяв домработницу и, как следствие, даже не подумал, что мне самому нужно будет подготовить костюм. Но ничего не поделать. Прошу любить и жаловать даже в таком виде, потому что моя компания кормит всех этих акционеров!

В коридоре меня встречает отец, сердито скрестив руки на груди и хмуря лоб.

— Двадцать минут. — Фыркает он и осматривает меня с ног до головы. — Мама будет в бешенстве из-за твоего вида.

— Мама? — удивляюсь я, пытаясь сложить листы по порядку.

— О, тебя ждёт сюрприз! — начинает смеяться отец. — Заходи уже!

Мы проходим в кабинет, где я вижу, что два места уже пустует — видимо кто-то меня не дождался, и ещё я вижу за столом свою маму. Она гордо восседает с осанкой балерины, внимательно читая что-то в папке. Не верю своим глазам! Мама что же теперь, тоже акционер?

— Доброе утро. — Громко произношу я, занимая своё место. — Прошу прощения, что задержался.

— Это не очень-то уважительно с вашей стороны! — говорит наш акционер из штатов Роб Митчел.

— Я сожалею. — Отвечаю я под неодобрительным взглядом отца. — Давайте приступим.

Я тезисно обрисовываю картину положения моей компании на рынке, привожу причины спада экспорта, не забывая упомянуть конкурентную компанию, которая тоже принадлежит моему отцу. Акционеры выражают недовольство, забрасывают меня вопросами, на которые я не всегда могу ответить. Я чувствую себя разбитым и не в своей тарелке. Впервые я пасую перед этой кучкой зажравишихсяморд. Отец всё время сидит молча и лишь иногда поглядывает на маму. Она и вовсе со скучающим видом уставилась в окно. Нападки акционеров усиливаются, они недовольны падением акций и тем, что я не могу полностью перед ними отчитаться. Я чувствую, что ситуация выходит из-под контроля, некоторые из этой стаи волков начинают откровенно подтрунивать надо мной и в итоге целых пять человек выражают желание отказаться от своих акций. Это просто кошмар наяву. Как я мог с таким треском провалиться? Не верю, что всё это происходит со мной. А господин Аслан-старший безучастно сидит, будто чужой человек, хотя одним словом мог