Двойное отцовство - Таня Володина

Пришёл Лаврик, злой как чёрт.

— Ты ещё не помирилась с Максом? По-прежнему живёшь у отца?

— А в чём дело?

— Две недели уже прошло! — сказал он. — Ты собираешься с мужем мириться?

— Слушай, у нас не такая ссора, чтобы просто взять и помириться. У нас серьёзные проблемы.

Я всё ещё не знала, как поступить. Малодушно засунула голову в песок, надеясь, что не придётся принимать решение.

— Серьёзные проблемы? — переспросил Лаврик. — Ты ему изменила?

— Какие ещё будут версии? — спросила я раздражённо. — В прошлый раз ты предполагал, что это Макс мне изменил, а сегодня — что я ему? Определись уже.

— Я видел, как вы с Ильёй сосались в гостинице «Европа»! Я дурак, по-твоему? Между вами с самого начала искрило, как от короткого замыкания. Вы даже не скрывались!

— Это неважно, искрило не искрило… — выдавила я. — Это не относится к моей ссоре с Максом.

— Что «это»? — прицепился Лаврик.

— Мои отношения с Ильёй! — сдалась я.

— Значит, у вас всё-таки были отношения? А я догадывался! — он всплеснул руками. — Ольга, детка, ты же замужем! Ладно пофлиртовать, привести мужа в тонус, но изменять-то зачем? Бедный Макс!

— Ты решил меня пристыдить? — горько усмехнулась я. — Макс был с нами, когда я ему «изменяла». У нас был секс втроём — страстный, романтический и незабываемый. А поссорились мы совсем по другому поводу!

— О господи, — пробормотал Лаврик, округлив глаза, — у вас был тройничок? Как вы додумались до этого?

— Долго объяснять.

— Мда, похоже, всё действительно серьёзней, чем кажется со стороны…

— Так и есть, поэтому не прессуй меня по поводу Макса. Я не знаю, когда мы помиримся. Может, вообще расстанемся? — Мне захотелось плакать. — А ты заявился сюда и требуешь ответа. Какая муха тебя укусила?

Лаврик потёр лицо ладонью типично мужским жестом:

— Понимаешь, он там сидит, — и махнул в сторону окна, — такой одинокий, такой неприкаянный. Я уже не первый раз его вижу, когда иду пешком от метро. Сегодня не выдержал и наехал на тебя. Прости, я же не знал, что у вас реальные проблемы! Думал, обычная семейная ссора, кризис пяти лет.

— Да кто сидит? Где?

— Твой муж. В своей тачке. Паркуется во дворе, чтобы ты его не видела, и сидит в машине целыми днями. Я к нему не подходил, я же не камикадзе. Но мне его жалко. Просто сердце кровью обливается!

Лаврик не успел договорить, как я помчалась на улицу.

Макс увидел, что я бегу через двор, и вышел из машины. Поймал меня, когда я бросилась ему на шею, и так крепко сжал, что заныли рёбра.

— Ну зачем ты, — прошептала я со слезами на глазах, — зачем? Сидишь тут в машине, как не знаю кто. Если хотел что-то обсудить, то позвонил бы или написал, мы бы встретились…

— Да не хотел я ничего обсуждать, — ответил он, — просто хотел тебя увидеть. Убедиться, что всё в порядке. Я так скучаю по тебе, Оля. Я так сильно тебя люблю! Прости, я не должен этого говорить, это слишком жалко звучит. Ты, наверное, меня презираешь…

— Нет! Нет, конечно, — я посмотрела ему в глаза. — Я тоже безумно скучаю. Я люблю тебя…

— Но? — спросил он с болью в голосе.

И я поняла, что не существовало никаких «но». Судьба распорядилась так, что я полюбила бесплодного мужчину. Бросить его ради призрачного шанса родить малыша от нового мужа — абсурд. Я уже замужем, мы связаны брачными клятвами, мы накрепко переплели наши судьбы. Если бы выбор стоял между реальным ребёнком и реальным мужчиной — тут можно было бы метаться и сомневаться. Но никакого ребёнка не было. И не факт, что когда-нибудь будет. А Макс Ольховский — вот он, в моих объятиях, живой, страдающий, любящий. Самый лучший муж на земле, если забыть, что он обманщик.

Мне понадобилось две недели, чтобы принять ситуацию и смириться.

Я отстранилась:

— Поклянись, что больше никогда мне не соврешь — ни в большом, ни в малом. Никогда не утаишь правду, никогда не будешь действовать за моей спиной.

На глазах Макса блеснули слёзы:

— Клянусь. Больше никакой лжи.

— Тогда… — моё изголодавшееся тело прильнуло к его груди. Я не собиралась тереться о мужа, как кошка, но не могла себя контролировать. — Поехали домой, прямо сейчас.

— Оля, Оля, — Макс обнял моё лицо тёплыми ладонями, — ты пожалеешь о своём решении. Я не смогу дать тебе то, чего ты хочешь, я сделаю тебя несчастной.

— Откуда ты знаешь? — возразила я. — Мы не знаем, что случится в будущем. Но это же не повод разрушать настоящее?

— Ты всегда мечтала о детях.

— Не всегда. Эти мечты появились, когда я встретила тебя. Я уже говорила, для меня дети — не самоцель. Я хотела родить ребёнка от любимого человека. Если это невозможно — значит, невозможно. Так получилось. Никто не виноват. Нет смысла портить себе жизнь, пытаясь получить то, что недоступно.

— Но тебе доступно, — напомнил Макс.

— Но я люблю только тебя.

— Только меня? — переспросил он со странным выражением на лице.

Он спрашивал про Илью. А я не знала, что ответить.

— Макс, я буду предельно честной: мне нравится Илья. Он сильная личность, верный друг и неисправимый романтик. Я бы с лёгкостью доверила ему жизнь. Но я не уверена, что хочу от него ребёнка. Это же совсем разные вещи. Нельзя заменить одного человека другим. Я не могу сказать себе: Оля, тебе не дано родить от Макса, поэтому рожай от Ильи! Это неравноценная замена, понимаешь? Это нечестно и неправильно по отношению ко всем, включая ребёнка. — Я подумала и прибавила: — Это почти как от донора, только Илью мы знаем и хорошо к нему относимся. Но по сути это то же самое.

— Значит, ты его не любишь? — в голосе Макса послышалось разочарование.

— Я не знаю, можно ли любить двоих мужчин одновременно. Я не думала об этом, Макс. Илья уехал. Вряд ли мы когда-нибудь встретимся.

Макс кивнул, подтверждая, что понял меня.

— А ты? — спросила я. — Ты его любишь?

— Он же мужчина.

— Нет, как человека?

— Как человека — да. Мне его не хватает.

— Мне тоже, — призналась я и прижалась к губам Макса — таким родным, таким желанным.

***

Он внёс меня в квартиру на руках. Не снимая обуви, прошёл в спальню и опустил на кровать. Наклонился и поцеловал. Я провела ладонями по широкой спине, нащупала край свитера и потянула вверх. Макс выскользнул из него и медленно, одну за другой, начал расстёгивать пуговички на моей блузке. Тугие и крошечные.

— Да ну их, брось… — не выдержала я и раздёргала ремень на джинсах мужа.