Самая настоящая любовь - Алексей Слаповский

МАКСИМ. Не согласятся.

ВАДИМ. Согласятся. Я же говорю – не даром. Победитель получает хорошую квартиру, остальные – какие-то деньги. Вам ведь все равно придется кому-то дать то, что требуют?

МАКСИМ. Придется. Нет, а смысл?

ВАДИМ. Смысл простой: через месяц они друг друга возненавидят и разбегутся. А ты будешь контролировать процесс.

МАКСИМ. А если не разбегутся?

ВАДИМ. Разбегутся.

МАКСИМ. Понял. А тебе-то зачем?

ВАДИМ. Творческий интерес. Реалити-шоу, но без шоу, без игры, без подделок. Давно хотел. Кино под названием «Камера». Одна-единственная камера и все, что туда попадет. Но им скажем, что везде. Муляжи повесим.

МАКСИМ. Только скажешь мне, где настоящая камера. Я светиться не хочу.

ВАДИМ. Значит, согласен?

МАКСИМ. Черт… (Смеется.) Идиотская затея. Но они тоже идиоты. Так что может и сработать!

ВАДИМ. Ты, главное, уговори свое начальство. Чтобы была квартира, деньги, в самом деле, какие-то.

МАКСИМ. Уговорю, они не дураки, поймут, что дешевле обойдется. Надо же, как судьба нас опять сводит!

Поднимает руку, Вадим ударяет своей – так они скрепляют уговор.

Общая кухня. Вечер. Постепенно будет темнеть, тогда зажгут свечи, керосиновую лампу. Суепалова готовит ужин, Миша Жучков у окна читает газету и пьет пиво из большой пластиковой бутылки, Римма, стоя на табурете, развешивает постиранное белье. Входит Максим.

СУЕПАЛОВА (вполне добродушно). Максим, вы опять свою кастрюльку на мою горелочку поставили? Неделю уже здесь живете, запомнить уже можно!

МАКСИМ. Извините, Нина Петровна. Переставлю.

СУЕПАЛОВА. Да я переставила уже. У нас шесть горелочек на каждую квартиру и две общие. Вы лучше на общую ставьте тогда, чтобы не ошибиться.

МАКСИМ (Римме). Помочь?

Она не отвечает.

ЖУЧКОВ. Рим, а чего тут носить? Тут носить нечего. (Таз с бельем Риммы стоит возле него, он подцепляет пальцем трусики Риммы – крошечные.) Что с ними, что без них!

Входит Жучкова, Жучков бросает трусики обратно, а бутылку поспешно ставит между кухонным столом и стеной. Но Жучкова заметила. Подходит, достает бутылку.

ЖУЧКОВА. Не много тебе?

ЖУЧКОВ. Достаточно. Я отдыхаю.

ЖУЧКОВА (отпивает). О чем собрание будет, кто знает?

СУЕПАЛОВА. Уговаривать опять будут. Грозить, что снесут. Прямо с людьми. И ведь могут! Или подожгут. Я уже ночью не сплю, боюсь!

Входит Суепалов.

СУЕПАЛОВ. Я им сразу скажу: в суд на вас! Обнаглели, не боятся никого! Света лишили, скоты! Мы в государстве живем или где? Я на государство всю жизнь работал, между прочим! (Суепаловой.) Соли не сыпь, я в тарелку потом.

СУЕПАЛОВА. Я немного.

СУЕПАЛОВ. Пересаливаешь всегда. Суставы – видишь? (Показывает пальцы.) Бугры!

СУЕПАЛОВА. Сам соль всегда любил, а я виновата?

СУЕПАЛОВ. А кто сыпал-то? Ты меня приучила. Сама солеедка, и меня тоже.

СУЕПАЛОВА. У меня бугров нет.

СУЕПАЛОВ. Мало ли. У всех свой организм. У тебя не отлагается, а у меня отлагается. Не сыпь, сказал.

СУЕПАЛОВА. Да не сыпала я ничего!

Эта перепалка – вполне миролюбива.

Входит Павел Рамкин, видит Римму, развешивающую белье.

РАМКИН. Рим, ты извини. Может, потом?

РИММА. Что?

РАМКИН. Белье потом повесишь? А то они придут, увидят условия, подумают: ага, им плохо. И начнут давить.

ЖУЧКОВА. А нам хорошо, да? Ты по свету обещал что-то сделать, Паша.

РАМКИН. Ходил. Показали акт: проводка в аварийном состоянии, эксплуатации не подлежит.

ЖУЧКОВА. Пусть на новую меняют!

РАМКИН. Дом на слом, не положено. Если хотим, меняем сами.

ЖУЧКОВ. Хотим, но не можем! Ты знаешь, сколько это стоит?

РАМКИН. Я продумываю вариант – кабель кинуть через окно. Договориться с электриками частным порядком.

СУЕПАЛОВА. Все равно отрежут.

РАМКИН (Римме, которая застыла в нерешительности). Чего ты? Давай помогу?

РИММА. Я полчаса вешала.

РАМКИН. А снимем за минуту. Помочь?

РИММА. Не надо.

ЖУЧКОВА. Я помогу, а, Рим? (Встает на другой табурет.)

РИММА. Не надо, я сама. (Снимает белье, не выпуская бутылки из руки.)

ЖУЧКОВ (тянется к бутылке). Уронишь!

РИММА. Будешь дергаться – точно уроню. (Сняв белье, остается на табурете.)

МАКСИМ. Они все равно что-нибудь придумают. Вам же будет хуже.

РАМКИН. А тебе-то что? Ты жилец тут.

МАКСИМ. Я просто… Сочувствую.

Входит Куренина.

КУРЕНИНА. Максим, в аптеку не сходите?

РАМКИН. Юлия Юрьевна, в чем дело? Не надо болеть, сегодня не надо, держитесь!

КУРЕНИНА. Да все нормально, просто посмотрела – валокордина нет. А вдруг ночью что-нибудь? (Максиму.) Сходите?

МАКСИМ. Конечно. (Идет из кухни.)

КУРЕНИНА. Деньги возьмите.

МАКСИМ. Да не надо!

КУРЕНИНА. Максим, я этого не люблю!

Дает ему деньги, Максим уходит.

ЖУЧКОВ. Темнят. (Жучковой.) Ты чего встала как постамент?

Жучкова спрыгивает, отхлебывает из бутылки, отдает мужу.

КУРЕНИНА (подходит к окну). Дерево спилили, никакого вида теперь нет.

СУЕПАЛОВ. Паша спилил.

КУРЕНИНА. Зачем?

СУЕПАЛОВ. Машину ставить. Я без обид, Паша.

РАМКИН. С обидой, Николай Иванович, а зря! Дерево сухое уже пять лет, я специалистов вызывал, они четко сказали: дерево мертвое.

ЖУЧКОВ. Площадку можно было сделать детскую.

РАМКИН. Миша, у тебя у самого машина теперь на этом месте стоит.

ЖУЧКОВ. Раз освободилось место, почему не поставить. И моя в два раза меньше твоей.

РАМКИН. Купи больше, я не против.

ЖУЧКОВ. Не наворовал еще.

РАМКИН. Если у кого-то неплохая зарплата, он обязательно ворует?

ЖУЧКОВ (благодушно усмехнувшись). Как правило.

Римма, закончившая собирать белье, выносит таз из кухни. В двери сталкивается с Линой, вернее, почти сталкивается, Лина обходит ее.