Его апатия - Чингиз Абдуллаев

— Значит, вы не получали денег от подсудимого? — задалвопрос Дронго. — Только перед тем как ответить мне, вспомните, свидетельница:вы предупреждены об ответственности за дачу ложных показаний.

— Ничего я не получала, — после небольшой заминки злоответила женщина.

— У вас еще есть вопросы? — строго спросила судья. — Нет?Тогда… — Но ей не дали договорить.

— Подождите! — раздался из зала женский голос.

Судья нахмурилась. Нельзя прерывать судью, прокурор можетпотом опротестовать любое решение, сославшись на то, что судебный процесс былпроведен с очевидными нарушениями.

— Прошу успокоиться, — строго произнесла судья. — Иначе мнепридется приказать вывести нарушителей из зала.

— Пожалуйста, подождите, — повторил тот же женский голос, ииз первого ряда поднялась мать погибшего. Она была в темном платке, в темномплатье. Лицо почернело от горя. Дочь метнула на нее бешеный взгляд, но ничегоне произнесла.

— Я хочу сказать… — начала несчастная женщина. — Не могувзять греха на душу, Этот… — Она показала дрожащим пальцем сидевшего зарешеткой Омара Нагиева. — Этот… — Она не назвала его ни "человеком",ни "убийцей", происходящее было выше ее сил. Судья из уважения кстрашному горю женщины не стала ее прерывать. —Он приехал к нам домой и оставилнам все деньги, — выдохнула старуха. — Сказал, чтo это деньги Пети, я их взяла.Но я не знала, что он убийца. Я взяла деньги Пети, они у нас. Прости меня,Господи… — Она покачнулась и упала бы, если бы ее не подхватил сидевший рядоммужчина.

— Врача! — крикнул кто-то из зала.

— Пригласите врача, — распорядилась судья. Санаев уже спешилк несчастной женщине. Началось столпотворение, все призывы судьи оказалисьтщетными. Навести порядок удалось лишь через пятнадцать минут, когда потерявшуюсознание женщину вынесли из зала. Дочь побежала за ней. В зале обсуждалипризнание матери Ковальчука, настроение людей начало меняться. Судьяпотребовала тишины, пригрозив, что прикажет судебным приставам очистить зал.

— Это ничего не меняет, — нервно произнес прокурор,почувствовавший, что инициатива уходит из его рук. — Он вернул деньги, ноникогда не сможет вернуть несчастной матери сына, невестку и внучку. Деньгамиоткупиться нельзя. Это у него на родине принято платить за кровь, у нас так несчитают, — патетически закончил Ковалев.

— Прошу обвинение формулировать свои заключения в корректнойформе, не задевающей национального достоинства подсудимого, — строго заметиласудья.

Омар поднял голову и увидел сидевшую рядом с сестрой бывшуюжену. Он смотрел на Лену, и было заметно, как дрожат у него губы, как глазанаполняются слезами. Несчастный держался из последних сил.

Лена, не выдержав, снова тихо, стараясь нe шуметь,заплакала. Процесс продолжался. Но симпатии части зала теперь были на сторонеобвиняемого, который нашел в себе силы поехать к матери убитого им человека,чтобы вернуть украденные деньги.

Рано или поздно любой процесс должен кончиться. Рассмотрениедела Омара Нагиева не обещало слишком затянуться, вина подсудимого по фактуубийства была доказана, он признался в содеянном, показания свидетелей нерасходились с основной линией обвинений. Некоторое сомнение вызывала смертьребенка, но прокурор настаивал, что роковой удар девочке нанес именно Нагиев.Деньги, которые Нагиев вернул матери Ковальчука, тоже несколько размазывали егоимидж безжалостного убийцы, но обвинение доказывало, что убийцу просто замучиласовесть и хотел таким способом частично загладить свою чудовищную вину. На этихтезисах прокурор и построил свою речь. Он говорил долго, вспоминаядушераздирающие эпизоды из мировой истории преступлений, напомнил про Чикатило,которого не успели вовремя остановить, рассказал о полноценной семье, в которойрос Омар, оставшийся без матери. И наконец потребовал для обвиняемогопожизненного заключения. Его речь встретили аплодисментами сидевшие в залесторонники Кастрюка. Судье опять пришлось призывать к порядку.

Настала очередь защиты. Дронго поднялся и взглянул наприсяжных заседателей. Двенадцать пар глаз смотрели от него с ожиданием. Чтоименно скажет им этот чужак? В глазах некоторых читалось отчуждение. Двое,пожилая женщина и молодой мужчина в застегнутой на все пуговицы рубашке,смотрели с откровенной враждебностью. Что бы ты нам ни рассказал, что бы ты нисочинил, мы все равно тебе не поверим, говорили их глаза, мы обязательнопосадим этого негодяя на всю жизнь. Его место в тюрьме. Жаль, что нельзярасстрелять, подобные убийцы не имеют права на жизнь.

Двенадцать присяжных заседателей. Новый суд новой России.Дронго подумал, что это символично. Четыре женщины и восемь мужчин. Он знал,что женщины проявляют гораздо большую строгость, чем мужчины, что онисовершенно бескомпромиссны, когда речь идет о преступлениях против детей. Повернувшись,он глядел на Омара Нагиева. Несчастный обвиняемый был безучастен, он уже давносмирился с единственно возможным приговором.

Голиков смотрел на Дронго, недоумевая, что тот может ещесказать, ведь все уже сказано. Прокурор доказал вину подсудимого, тот призналсвою вину. Можно было, конечно, продолжать спорить о частностях, но зачем?Голиков тяжело вздохнул. Несчастный Нагиев и его близкие сегодня убедятся, чтодаже такой эксперт, как Дронго, не может спасти действительно виновногоподсудимого.

Все взгляды в зале были обращены на неизвестного человека,приехавшего издалека, чтобы взять на себя защиту убийцы. И хотя сюда недоносились крики с улицы, все знали, что собравшаяся там толпа настроенаоднозначно, и этот настрой давил на каждого из присяжных заседателей, накаждого из присутствующих в зале.

Сидевшая в третьем ряду Фатима старалась держаться спокойно,но было заметно, каких усилий ей это стоит. В отличие от нее, бывшая жена Омаране скрывала слез, вытирая их уже набухшим влагой носовым платком. Она неотрывала глаз от Омара. В пятом ряду сидел мрачный Потребеев, переживающий задруга. Прямо за его спиной разместились Григорий  Санаев и врачи из еголаборатории. В другом конце зала сидели Костя Федяков с супругой. Дажеосторожный Шалва решился сегодня появиться на суде, проскользнув в зал передсамым началом. Рядом с Фатимой сидела Грета Петросян, иногда сжимавшая рукуподруги, словно обещая свою поддержку при любом исходе процесса.

В первом ряду, с краю, сидел Эдгар Вейдеманис. По его лицуДронго понял, что верный помощник и друг — единственный в зале, кто верит, чтоон сумеет чего-то добиться.

— Многих мне хотелось бы пригласить на этот процесс вкачестве свидетелей, — начал Дронго в абсолютной тишине. — Совсем не лишнимибыли бы здесь Михаил Горбачев и Борис Ельцин. Да и другие политические деятели,стоявшие все последние годы у руля государства. Мы бы услышали, чем именно онируководствовались, когда опрокидывали и разрушали великую страну, осколкикоторой столь безжалостно ударили по каждому из нас.