Ваниль и шоколад - Звева Казати Модиньяни

– Это только что передали для вас, синьора.

Увлекаемая собакой, стремившейся побыстрее заскочить в лифт, Пенелопа не успела даже спросить, кто передал этот пакет. Войдя в квартиру, она освободила Пирипиккьо от поводка и только после этого прочла надпись на пакете: «Для синьоры Пепе Пеннизи».

Она развязала шелковый бантик и ощутила тонкий цветочный запах. Под бумагой обнаружилась овальная низкая фарфоровая вазочка, заполненная незабудками, и ее черные лайковые перчатки. В белом конвертике было послание на обороте визитной карточки: «Милая Пепе, вот перчатки, которые ты забыла в такси. Желаю удачи. Мортимер». На лицевой стороне курсивом было выведено имя: Раймондо Мария Теодоли ди Сан-Витале.

Накануне Пенелопа даже не заметила потери перчаток. Она взяла в руки вазочку и поднесла к лицу букетик мелких голубых цветочков, а потом обратила внимание на саму вазочку. Это был старинный фарфор, украшенный тонкими гирляндами цветов и расписанный нежными пастельными красками. На обратной стороне была оттиснута марка севрской фабрики фарфора и дата: 1775. Взволнованная и счастливая, как девчонка, пришедшая на первое свидание, Пенелопа опустилась на диванчик в прихожей.

Где же поставить драгоценный подарок? Через секунду она вскочила и направилась в спальню. Жалюзи были опущены. Дети еще спали. Когда ее глаза привыкли к полутьме, Пенелопа подошла к своему письменному столу и поставила на него вазочку. Может, взять один цветочек и приколоть к платью? Нет, это было бы слишком по-детски. У нее вдруг возникло желание позвонить мужу. Ей надо было услышать голос Андреа, чтобы вновь обрести связь с реальностью повседневной жизни. Она на цыпочках вышла из комнаты и направилась в гостиную.

Ее свекрови там не было, Пенелопа слышала, как она возится в кухне. Мария явно пошла на поправку, и этому нельзя было не порадоваться. Найдя в записной книжке телефон гостиницы в Сан-Ремо, Пенелопа набрала номер и попросила соединить ее с комнатой мужа. Было девять часов утра.

Ей ответил сонный женский голос, произнесший «хэллоу» с явным английским акцентом. Очевидно, оператор ошибся и подключил ее не к тому номеру. Пенелопа извинилась, нажала на рычаг и вновь набрала номер. Послышался тот же голос. Тогда она сказала:

– Я ищу синьора Донелли.

– Кто говорит? – спросила иностранка.

– Это говорят из пресс-центра фестиваля, – солгала Пенелопа.

До нее донесся быстрый и тихий обмен репликами, после чего в трубке раздался голос ее мужа. Тогда Пенелопа повесила трубку. Такого рода сюрпризы были ей не в новинку. Она давно уже знала, что Андреа, уезжая в командировку, проводит ночи с другими женщинами. Поначалу его измены вызывали у нее отчаянный протест, потом над возмущением возобладала глухая досада. На этот раз на губах у нее появилась снисходительная улыбка. До чего же он глуп! Ее муж коллекционировал женщин, как другие собирали марки.

Пенелопа все еще держала в руках визитную карточку Мортимера. Она перечитала записку, любуясь четким, сильным и изящным почерком, спрятала ее в карман и пошла на кухню.

Свекровь приветствовала ее улыбкой. Она уже накрыла на стол к завтраку и покормила пса. Кошка Фризби, сидя на вершине буфета, нервно поводила хвостом из стороны в сторону.

– Кофе выпьешь? – спросила Мария.

Пенелопа кивнула и села к столу, рассеянно оглядывая кухонную мебель и утварь. Она оборудовала эту маленькую кухоньку своими силами, почти без участия Андреа, и обстановка отразила ее собственный образ – образ молодой домохозяйки. Белые льняные занавесочки до подоконника были вышиты ее рукой. На лакированной деревянной подставке размещался целый арсенал начищенной до блеска медной посуды. За стеклами трехъярусного буфета красовался сервиз копенгагенского фарфора. Коллекция французских цветочных эстампов девятнадцатого века обрамляла балконную дверь. Воплощение розовой мечты о супружеской жизни.

Сейчас она оглядывалась вокруг с таким чувством, будто случайно забрела в чужой дом.

– Что-то случилось? – спросила Мария. – Ты какая-то странная, Пепе.

Даже свекровь, к которой она искренне привязалась с самой первой встречи, показалась ей чужой. Им не случалось беседовать по душам, Мария почти никогда не рассказывала о себе, лишь изредка вздыхала о своей прекрасной дочери Джемме, умершей тридцать лет назад, и с горечью сетовала, что ее старший сын Джакомо напоминает о себе лишь два раза в год открытками – на Пасху и на Рождество. «Но он не виноват, – оправдывала она сына, – это все жена его». Иногда Мария рассказывала о своем муже, красавце-великане, обладавшем непомерной физической силой и взрывным характером. Он трагически погиб на работе.

Пес выбежал из кухни, и Фризби одним прыжком очутилась на столе. Пенелопа взяла ее на колени и погладила. Кошка замурлыкала.

– Твой муж изменял тебе? – напрямую спросила она у свекрови.

– Не знаю, – улыбнулась Мария. – Если изменял, я этого никогда не замечала.

Пенелопа молчала. Андреа не любил говорить о своей семье, и она его не расспрашивала, чувствуя, что это больная тема.

Однажды, еще перед свадьбой, они с Андреа съездили в Рим и были приглашены на ужин к его брату Джакомо. Он жил со своей женой Розитой в роскошной квартире на улице Марии-Аделаиды. Розита ей не понравилась. Это была женщина лет тридцати с хищным лицом, выражение которого даже умело наложенный грим не мог смягчить, вся увешанная золотом, как оклад иконы. Пенелопа ничего о ней не знала, но неприязнь ощущала кожей. Андреа сказал тогда, что Джакомо женился на ней по расчету. Она была единственной дочерью торговца компьютерами, имевшего магазины по всей Италии. Приехав в Рим, Джакомо устроился в один из таких магазинов продавцом и сумел подняться на должность коммерческого директора. Вот тогда-то он и познакомился с Розитой. Она влюбилась в него, и они поженились. Теперь она командовала в доме и не позволяла ему шагу ступить свободно. Во время ужина Розита не преминула дать понять Андреа, что не желает поддерживать отношения с родственниками мужа. В какой-то момент обе женщины оказались вдвоем на кухне.

– Ты твердо уверена, что хочешь выйти замуж за одного из Донелли? – напрямую спросила Розита у Пенелопы.

– А почему ты спрашиваешь? Ты же вышла замуж за одного из них, – растерялась Пенелопа.

– Ну… Джакомо не так безнадежен, как остальные, – заметила Розита с ехидной улыбочкой.

– Уверяю тебя, Андреа тоже совсем неплох.

– А моя свекровь? С ней ты уже познакомилась?

– Если тебе есть, что сказать, говори прямо, – прервала Розиту Пенелопа. Она терпеть не могла сплетни и всегда предпочитала прямой разговор.

Розита проверила, плотно ли закрыта дверь кухни, и понизила голос.

– Она с придурью. Говорят, она загубила всю свою семью: и мужа, и детей. Вот, например, Андреа говорил тебе когда-нибудь, что стало с его сестрой Джеммой?