Ядовитый полигон - Сергей Самаров

–  Хорошо. Пусть их будет четыре человека. Этих четверых я сразу возьму с собой. Итого, что мы сейчас имеем?

–  Двенадцать человек, если Илдар всех соберет. С ним вместе двенадцать, – посчитал Пехлеван. – Четверо со мной. Но я хотел бы этих четверых оставить рядом с собой. Лагун хитрый. Он может завязать с тобой бой основными силами, а пару человек послать в обход, чтобы меня уничтожить. И потому я хотел бы иметь прикрытие.

–  А в доме кто еще? – спросил я. – Просить за тебя приходило несколько мужчин.

–  Как солдаты они никакие. А в доме только хозяин, остальные женщины. С женщинами, независимо от того, возьмут они в руки оружие или нет, федералы воюют, я знаю, – он сказал это с вызовом, желая уколоть меня.

–  Бывает, – согласился я мягко. – Я сам однажды приказал расстрелять снайпершу из Эстонии – не было возможности тащить ее до следователей. Мы с боем отступали, и я приказал расстрелять. Да и ты, кажется, тоже воюешь с женщинами…

–  Я?! – возмутился Пехлеван.

–  Что стало с той продавщицей из ювелирного магазина? С той, которую ты похитил.

–  Я приказал расстрелять эту шлюху! – ответил мой пленник. – Меня попросила об этом сестра. Эта шлюха хотела жить с ее мужем, и он уже объявил жене о разводе.

–  А что ты с самим мужем сделал? – спросил я мимоходом, не задумываясь над вопросом.

–  Его убил ты… – сказал он просто.

До меня дошло.

–  Значит, жена ювелира – твоя сестра?

–  Дочь брата моего отца. У вас это называется двоюродная сестра. У нас – просто сестра.

–  Теперь я понимаю, как Лагун заставил тебя послать своих парней на мину…

Судя по тому, что Пехлеван не ответил, я был прав…

Договорить нам не дали. Вошел хозяин дома, за спиной которого стоял один из охранников моего пленника, кашлянул в кулак, привлекая наше внимание, и сообщил:

–  Пришел Илдар, привел людей. Он собрал только девять человек. Двоих не нашел. Их нет дома, и родители не знают, где они.

–  Я соберу еще людей, – пообещал Абумуслим Маналович. – Из стариков, кто еще ружье в руках держать не разучился. Они тоже выйдут. И я пойду сам. Бегать по сугробам нам будет трудно, но стрелять мы умеем.

–  Сколько человек ты наберешь? – спросил я.

–  Вместе с Пехлеваном нас выходило восемь человек. Против того же подполковника. Думаю, и сейчас все выйдут. Есть еще люди, но у них нет в доме оружия.

–  Значит, вместе со мной нас будет девятнадцать человек. В отряде Лагуна двадцать семь… Ничего, справимся. Пехлеван, какое оружие у твоих людей?

–  «Калаши». Больше ничего. Есть два с подствольниками, но к ним нет гранат.

–  Это плохо. Гранаты нам нужны.

–  Ручные гранаты есть. Два десятка «Ф-1» наберется.

–  Уже легче… Мин нет?

–  Ни одной не осталось.

–  Где гранаты? У бойцов?

–  У меня.

–  Распорядись, чтобы принесли.

–  Омахан, – сказал Пехлеван охраннику, стоявшему за раскрытой дверью. – Принеси гранаты. Все. Мы переживем без них. Самовар надеется не пустить людей подполковника в село.

За дверью раздалось два вздоха: тяжко вздохнул охранник и с облегчением – хозяин дома. Омахан ушел. Пора было двигать и нам, тем более что за окном постепенно светлело. Снегопад стал более редким, а тучи над селом – не такими тяжелыми. Следовало торопиться.

–  На всякий случай, – попросил Пехлеван, – дай мне номер твоего телефона.

Я продиктовал; он набрал номер сразу в память своей трубки и дал мне свой номер, который я набирать не стал, но запомнил.

–  Желаю тебе побыстрее прийти в себя, – напоследок сказал я Пехлевану. – Хотя, мне кажется, без хирурга тебе не обойтись, иначе боль в челюсти не прекратится никогда. Но мы пошли. Снегопад кончается. Пусть Омахан вынесет гранаты на улицу…

* * *

Снегопад, как мне показалось ранее, не стал более слабым. Только небо почему-то посветлело, словно тучи сменили цвет. Впрочем, все это обещало скорое прекращение всяких погодных аномалий, и мне стоило спешить, чтобы воспользоваться естественной завесой, скрывающей меня днем точно так же, как она могла бы скрыть ночью.

–  Абумуслим Маналович, кого вы с Пехлеваном рекомендовали мне как самых выносливых бойцов? – спросил я своего провожатого.

Старик выкрикнул имена. Четверо самых, пожалуй, мелких бойцов вышли вперед.

–  Это, так сказать, резерв главного командования. Попрошу всех быть рядом со мной. Сейчас отправляемся в дальний и трудный рейд.

Меня порадовала предусмотрительность Пехлевана, который заставил своих парней надеть зимний камуфляж, совмещающий цвета снега и красноватой грязи. Этот «камуфляж» словно специально был разрисован под местные условия, где камни и грязь всегда красноватого оттенка, в отличие от черной грязи в той же Чечне или в Ингушетии. Там почва черноземная, здесь больше глинистая. Плохо, что у меня не было такого камуфлированного костюма, но придется обходиться тем, что есть; забирать у кого-то его экипировку я не хотел. Может случиться, что этот человек погибнет, и тогда обвинят меня – скажут, что я захотел быть невидимым и подставил другого…

–  Пехлеван правильно оценил, – тихо отметил Абумуслим Маналович. – Эти – самые выносливые. Они все у меня тренировались. И характера у всех хватает. Не смотри, что роста они небольшого. Парни надежные.

И он что-то стал объяснять им на своем языке. Им и всем остальным. При этом несколько раз прозвучала кличка Пехлевана. Я понял, что старик представляет отряду нового командира. Впрочем, представлять меня тем, кто меня уже видел, особо не требовалось. Да и Илдар, видимо, ситуацию уже обрисовал.

Из дома вышел Омахан, принес рюкзак с гранатами. Я взял рюкзак из его рук, прикинул по весу и сразу определил:

–  Тринадцать штук.

–  Точно. Тринадцать «Ф-1», – согласился охранник и сразу же ушел в дом.

–  А эти… Гвардия… С нами не идут? – спросил один из парней.

–  Пехлеван захотел оставить их в личной охране, потому что подполковник Лагун в том числе намерен уничтожить и самого Пехлевана. Но они не местные, им наплевать на жителей села.

Таким образом я подчеркнул значимость задачи, стоявшей перед моим отрядом, и степень ответственности, что легла на плечи парней.

–  Пехлеван свою гвардию, как всегда, бережет… – неодобрительно проговорил другой боец. Парень явно сказал это для меня, иначе он говорил бы на своем языке.