Стиг Ларссон: человек, который играл с огнем - Ян Стокласса

Мой друг, встречавшийся с Отто фон Габсбургом, был лидером Социал-демократической оппозиции. Это доктор Альф Энерстрём. К несчастью, из-за оказанного на него давления, политического давления, и других сложностей ему пришлось отступиться. С доктором Энерстрёмом меня познакомила его жена. Мне нравились кампании, которые доктор Энерстрём вел против Пальме. Впервые мы с ним увиделись в клинике.

И стали друзьями. Ты спросила об очках. Я их ношу почти всегда, только читаю и пишу без них.

Итак, наш замечательный доктор снял шестикомнатную квартиру в стольном граде Стокгольме. Он платил половину арендной платы, а другую вносили члены его подпольной партии, но это все к делу не относится.

А вот что важно, так это тайный банковский счет доктора Энерстрёма в Люксембурге. Деньги туда приходили от жертвователей, в основном шведов, живущих за границей. Одним из тех, кто собирал деньги, была Вера Акксон-Йонсон, женщина из семьи, очень влиятельной в шведских деловых кругах. Деньги со счета шли на оплату агитационных текстов в газетах перед выборами.

…Шведский дипломат Бернт Карлссон из ООН хранил сведения об убийстве Пальме в сейфе у себя на работе. Сейф взломали, и Карлссон сказал друзьям, что его «скоро убьют». Так и случилось. При взрыве самолета над Локерби, в Шотландии. Погибло 270 человек!

Ты еще спрашивала меня о ЦРУ. Человек из ЦРУ, с которым я сотрудничал, работал вне американского посольства как репортер. Он собирал информацию о Восточной Европе во время поездок туда. Бывал и в Чехословакии, ведь на чешском он говорил не хуже, чем на немецком. И он не американец.

Мы с ним познакомились, потому что он был репортером. Я решил пообщаться с ним после публикации одной газетной статьи. На первой встрече я предоставил ему сведения, которые получил от доктора Энерстрёма, о визите высокопоставленного офицера разведки, встретившегося с Пальме в 1982 году. Это информация показалась репортеру-разведчику ценной, и я стал передавать ему разные сведения ЦРУ.

ЦРУ как-то раз оценили полезность моей работы на них. Они подсчитали, что могли использовать 75 % данных, полученных от меня, и лишь 50 % данных от тех, кто прошел специальную подготовку ЦРУ в их штаб-квартире в Лэнгли. Вообрази мою гордость!

…Ты спросила: кто убил Пальме, группа лиц или одиночка? Если отвечать одной фразой, похоже, что за день до убийства у Пальме была встреча с советским офицером из ГРУ.

Ты спрашиваешь, сколько людей понадобилось бы, чтобы устранить Пальме. В одном интервью по телевидению задавали этот вопрос, имея в виду, что большая группа не смогла бы сохранить всё в тайне. Тогда сказали, что для слежки за одним человеком требуется около 20 человек, просто тех, кто только наблюдает, но им еще нужны сменщики, пока они отдыхают или едят. 20 человек могут сохранить тайну при условиях самодисциплины, профессиональных заинтересованности и чести.

Что касается Пальме, мне любопытно, прослушивался ли его телефон. Вопрос в том, кто знал, что он в тот вечер пойдет в кино. Если его партнер из ГРУ это знал, то им, ГРУ, было бы нетрудно его убить. Выследить и убить, пока он не зайдет в поезд метро до дома. Его убили как раз неподалеку от входа в метро. Понадобилось бы всего один или два киллера – один в резерве на случай, если с первым что-то случится.

Мне жаль, что ты мне не веришь и считаешь мои слова уклончивыми.

Лиде удалось заставить Теделина написать об убийстве Пальме, но его слова приводили в замешательство. Заговор – хорошо, но при чем тут русские? Если Пальме был их агентом, зачем им его убивать? Никакой логики. Однако Лида задала главный вопрос, который напрашивался при чтении посланий Якоба.

Я хочу тебе признаться: ты мне очень нравишься.

И я не хочу тебя потерять.

А теперь возвращаюсь к другому вопросу. Да, я жалею, что я не застрелил его, когда мне было 12–13 лет, и не спас свою страну от многих проблем.

Тогда, в тринадцать лет, я думал, что могу использовать двухсотлетний пистолет одного друга моего отца. Зарядить его всякими металлическими предметами и попробовать подобраться к премьер-министру. Я думал, что такого маленького мальчика едва ли отправят в тюрьму. И что ему дадут подойти к Пальме. В этом смысле мой план вполне мог оказаться удачным.

Я не знал, выживет ли Пальме после такого ранения, учитывая возможности медицины в наше время. Все зависело от того, как я выстрелю.

Короля Густава III застрелили из такого же пистолета, какой был у папиного друга. Король умер скорее от заражения крови, чем от вреда, причиненного выстрелом. И я знал тогда, в 12–13 лет, что надо сделать все правильно, стрелять в грудь с близкого расстояния, тогда остановится сердце. И его будет уже невозможно спасти. Помню, я все думал, чем зарядить пистолет.

Но от того места, где я жил подростком, путь до столицы был неблизкий, так что мой тогдашний замысел не осуществился. О чем я жалею. Убей я Пальме в тринадцать лет, меня бы любили не только родители, но и половина страны. Ради этого стоило рискнуть одним годом тюрьмы, если бы меня вообще туда отправили. Вполне вероятно, я был слишком мал для тюремного срока.

Я планировал, что объясню журналистам, почему застрелил Пальме. Я был убежден, что Пальме – предатель, и хотел сказать об этом. Я надеялся на поддержку от тех, кто тоже об этом заговорит.

Сегодня я знаю, что некоторые из моих нынешних знакомых заявили бы, что Пальме – изменник. И тогда история нашей страны пошла бы по-другому.

Поскольку я его не застрелил, я чувствовал себя виноватым, когда уже вырос, и виноватым до такой степени, что это уже было похоже на абсурд. Я решил, что буду собирать доказательства его измены и напишу об этом. Сделаю все, что в моих силах, ради борьбы с Пальме и с его политикой.

Поэтому я поддерживал связь с доктором Энерстрёмом в 1980–1982 годах.

С любовью, Якоб

Дорогой Якоб,

важно говорить правду до конца и не удерживать ничего при себе. Я не увидела ответа на прямой вопрос: это ты застрелил Улофа Пальме?

С любовью, Лида

Дорогая Лида,

так вот в чем вопрос! А я думал, я ответил на него, на вопрос о Пальме. Отвечаю сейчас снова.

Я не стрелял в Пальме в 1986 году. И не имел никакого отношения к его смерти 28 февраля того года. Как все остальные, я просто узнал о ней из новостей, удивился и обрадовался, хотя это и случилось на 15 лет позже, чем нужно, и ничего не изменило в развитии страны. Ущерб был уже нанесен.

Обнимаю с любовью,

Якоб

Якоб,

мне очень грустно. Боюсь, что я потеряла тебя.

Я чувствую, что твой ответ на вопрос о Пальме – обман. Я понимаю, трудно сказать правду через столько лет. Но я вижу, что твой ответ нечестен. Я тебе писала: только правда, никаких умолчаний. Это из-за всего того, через что я прошла, из-за тех мучений, через которые я прошла.