Грязный соблазн - Александра Салиева

— Это тебе в качестве напоминания. Ты же с первого раза не усваиваешь, — нисколько не проникся Перез.

А вот я, кстати, очень прониклась!

Настолько, что стояла в полнейшем ужасе, никак не в силах пошевелиться. Даже после того, как охрана аэропорта всё же соизволила вмешаться. Радионова подхватили под руки и увели.

— Ты в порядке? — заметил моё состояние Габриэль.

Моргнула. Кивнула. На большее оказалась пока не способна. И это, кстати, тоже не осталось незамеченным.

— Ты застыла. Этот кретин вылил на тебя кучу дерьма, а ты ни слова ему в ответ не сказала, — фактически обвинил мужчина. — Был бы на его месте перед тобой я, давно бы отхватил первым, что тебе под руку попалось, — заметил, как бы невзначай.

Да только я совсем не обманулась его нейтральной интонацией. Слишком много напряжения читалось в нём.

— Что ему от тебя надо было?

— Я же уже сказала: хотел, чтобы мы вместе выкупили кофейню и работали в ней, хотел… вернуться.

На губах португальца расплылась брезгливая ухмылка. На полу и столешнице остались багровые пятна крови — на них он и уставился, некоторое время просто-напросто изучая, не спеша говорить что-либо в ответ.

— Недавно приобретённый им дом продан. Не им. Той женщиной, для которой он его приобрёл. Она подала на развод, забрала все вырученные деньги и уехала. А оставленная им в залог кофейня не покроет всю сумму долга, учитывая грабительские проценты, на которые он подписался, — произнёс хмуро Габриэль.

В истинное раскаяние Радионова я и без того не верила, неспроста задавала ему вопросы о том, почему он так настаивает на новом долговом обязательстве, да ещё и с моим участием. Теперь всё становилось кристально понятно. По части моего горе-бывшего. А вот о том, откуда всё это знает Перез…

— Ты навёл справки обо мне?

Мужчина безразлично пожал плечами.

— Ты не захотела сама добровольно делиться информацией об этом кретине и мне пришлось искать её самостоятельно. Должен же я знать, на кого ты меня собралась променять, — только теперь взглянул на меня. — Ты свалила, Ви. От меня. К нему, — повторил ранее сказанное.

И на этот раз он точно ждал оправданий.

А я…

А у меня их не было!

Разве что…

— Я свалила не к нему, — противопоставила встречно. — А потому, что тебе было не до меня. Ты был слишком занят. Своей женой. И не надо мне сейчас напоминать про ваш будущий теоретический развод. Что-то по ней совсем не было видно, что вы разводитесь.

Мне было, что добавить ко всему этому, но я замолчала. Горечь сдавила горло и говорить становилось проблематично.

Кажется, меня только сейчас начало отпускать…

Неспроста руки задрожали.

— То есть, ты мне не веришь?

И всё. Никаких заверений в том, что я не права.

— А должна? Сколько мы с тобой знакомы? Несколько дней. И за это время я не раз поймала тебя на лжи.

— То есть, не веришь, — уже не спрашивал.

Утверждал.

— То есть, не верю, — утвердительно произнесла и я.

С вызовом. Больше мне сказать ему было нечего. Впрочем, он многословностью тоже не отличился. Мрачно усмехнулся. А ещё секунду спустя перед моим носом появилась какая-то бумага с текстом на португальском, содержащая две подписи.

— Что это?

— Подтверждение того, что развод будет оформлен к утру, — скосился на дорогущий циферблат на своей левой руке. — Через два с половиной часа, если быть точнее, — добавил всё также мрачно.

Неудивительно, что и я сама никакой радости или облегчения не испытала. А ту самую жалкую и предательскую часть меня, что бунтарским образом собралась возликовать, я безжалостно запихнула в самые глубины разума.

— И что потом? — поинтересовалась вынужденно.

— А что потом? — пожал плечами Габриэль. — Ничего.

— Совсем ничего?

Кто его знает, отчего, но внутри пробуждалась злость.

— Ну, раз у тебя ничего, то и у меня… ничего! — добавила, развернувшись к зоне приобретения билетов. — И да, спасибо, что помог, я возвращаюсь домой!

Тяжёлый взгляд, сверлящий мне спину, я чувствовала, как если бы в меня булыжником кинули. Но всё равно чеканным шагом удалялась от португальца. Ругая себя последними словами. Чем дальше от него отходила, тем сильнее и острее тянуло вернуться. Знала ведь, что если вернусь, рано или поздно обожгусь. Если вновь позволю себе быть слабой. Доверюсь ему. Сперва обожгусь. Потом сгорю. Стану пеплом.

И всё равно хочу гореть…

Хотя нет, припекало мне совсем не по этому поводу.

Как оказалось, билетов нет.

— Как это нет? — прифигела я, услышав новость.

Девушка за стойкой покосилась в сторону и утвердительно кивнула. Там, в нескольких шагах, облокотившись о соседнюю пустующую стойку, со скучающим видом наблюдал за нами Габриэль.

— Совсем нет, — сказала девушка, а мне перевёл переводчик-приложение.

— На сегодня? — уточнила я, опять воспользовавшись переводчиком.

Помимо текстового сопровождения на португальском, последовало и словесное. От Переза. Понятия не имею, что именно он сказанул, но…

— И на завтра билетов тоже нет, — спешно покивала моя собеседница.

Пробудившаяся во мне злость быстренько преобразовались в неподдельное возмущение.

— А на послезавтра?

— Нет.

— А через три дня?

— И через три дня билетов в Россию нет.

Да как так-то?!

Последнее я адресовала всё также мысленно, вместе с недобрым взглядом в сторону Габриэля.

Понятное же дело, что он тут не просто так стоит!

— Я всё равно рано или поздно улечу, — сообщила ему, не скрывая переполняющего меня злорадства.

— Лучше поздно, чем рано, — меланхоличным тоном отозвался португалец. — Впрочем, не уверен, что «поздно» тоже наступит, — добавил со снисходительной ухмылкой.

— Это ещё почему? — нахмурилась я.

Нет, ну сколько можно надо мной издеваться?!

— Так, ладно, — не стала дожидаться от него ответа и переключилась обратно на девушку. — Мне любой билет. Даже если рейс будет через неделю или месяц. Да хоть через год. Продайте мне чёртов билет!

И снова она покосилась на Габриэля. Тот, к слову, нагло сделал вид, будто вообще не причём. Улыбнулся мне до тошноты понимающе и миролюбиво. А она…

— Для вас у нас билетов вообще нет. Никаких. Спасибо, что воспользовались услугами нашей компании. Всего вам хорошего. Будем рады вас видеть… — замялась, но всего на секундочку: — Никогда, — выдала бессовестно и невозмутимо.