Животное - Александр Варго

Я начал медленно пятиться, оглядываясь и отчаянно желая, чтобы, несмотря на все грозные признаки, все прошло как-то более буднично. В какой-то момент сильный толчок повалил меня с ног, но я упал не в траву, а погрузился в месиво, напоминающее болото – клокочущее и сковывающее движения. У меня мелькнуло опасение, что сейчас я начну погружаться в мрачную пучину, но, судя по всему, ничего такого не предусматривалось. Во всяком случае, я смог достаточно легко приподняться и на полусогнутых ногах, с нелепо расставленными руками, пытался удержать равновесие и не падать от все учащающихся толчков, даже сделав несколько неверных шагов в сторону. Но в какой-то момент я снова запнулся и упал лицом прямо в неприятно-теплую и зловонную жижу. Впрочем, отвратительный запах очень быстро сменился каким-то приятным и даже знакомым, но вдруг заставил задыхаться и судорожным движением перекатиться на спину. А потом меня начало поднимать вверх нечто, вырастающее из жижи. Я отчаянно задергался, начал куда-то соскальзывать, но продолжал двигаться вверх – к ясному глубокому куполу неба. Только сейчас на горизонте появилось исполинское облако, которое стремительно приближалось, зловеще раскручиваясь и постепенно приобретая так хорошо знакомый образ кошачьей лапки. Но он больше не пугал, а, скорее, таил и концентрировал в себе что-то желанное, но пока непонятное. Может быть, прольется очищающий дождь, или она опустится и как следует прихлопнет меня, в знак прощения и дозволения уйти «с миром»?

Потом я почувствовал, как меня начали обвивать ледяные руки, снова напомнив произошедшее на могиле Ди, но каким-то странным и блеклым эхом. Вскрикнув, начал отчаянно дергаться, только сейчас осознав, что все вокруг вдруг превратилось в огромное грязное пространство. Но это вовсе не болото, а множество людей, вылезающих из зловонной жижи и тянущих ко мне руки, напоминая зомби. Самое ужасное было в том, что, несмотря на грязь и залепленные глаза, многие образы мне казались хорошо знакомыми, и эти люди явно не были мертвыми в том, реальном мире, оставшемся, кажется, безумно далеко отсюда. Тогда в чем же дело и что они все от меня хотят?

В какой-то момент я неловко соскользнул вниз, но попал всего лишь на головы других людей, вылезающих из жижи. Это волнующееся море уходило за горизонт и фактически делило все пространство вокруг только с небом, от голубизны которого практически ничего не осталось. Исполинский образ кошачьей лапки стал волнующе-четким, и выпущенные длинные когти, кажется, устремились в мою сторону, готовя в гигантском замахе чудовищный бросок. Все это я вобрал в себя одним коротким взглядом и почувствовал, как в голове начал кружиться странный водоворот мыслей и образов. Он пугающе преломлялся на происходящее вокруг, словно накладывая картинки прошлого на тех мрачных монстров, которые теснили меня и протягивали свои скрюченные руки с капающими сгустками серой жижи. Впрочем, теперь и она поменяла цвет и стала больше напоминать яркие лоскуты, где что-то двигалось, и как будто снова угадывалось знакомое и близкое. А когда я увидел мелькнувший яркой лентой школьный коридор с входом в бомбоубежище, все сомнения развеялись, и мне с ужасающей ясностью стало понятно, что все это не порождения неведомого мира, а всего лишь плоды моего собственного сознания.

В голове нарастал неприятный гул, и болезненно чувствовалась пульсация сердца или, быть может, ритмичное дыхание всех окружающих меня людей. Они словно перетекали на лоскуты воспоминаний, становясь там другими, но выбранными именно по признаку схожести и аналогий с событиями, имевшими место раньше. И, похоже, практически все в моей жизни оказалось подчиненным именно этому. Возможно ли такое?

Да, пожалуй, те образы, которые приобрели сейчас физическое воплощение, все время были у меня в голове и перед глазами, просто я этого по какой-то причине не замечал. А аналогии и постоянное возвращение к воспоминаниям казались мне чем-то совершенно естественным, как бывает у всех. Однако только сейчас я вдруг понял – насколько зациклился на них, и фактически все мои поступки были продиктованы, к сожалению, не необходимостью и ясным пониманием момента, а исключительно переносом в настоящее прошлого. Причем искаженного, вывернутого или, в лучшем случае, слегка надуманного, но от этого кажущегося немногим лучше. Словно какой-то невероятный купол все это время скрывал от меня настоящую жизнь и, похоже, не вызывал во мне никаких сомнений и противоречий, походя лишь на иллюзию реальности. Именно сквозь его искажающую поверхность, накладывая воспоминания или то, что ими казалось, я мог как-то воспринимать все, фактически продолжая бродить по замкнутому кругу и даже не зная, что нужно искать выход. Впрочем, был ли я здесь властен над собой? Наверное, нет, и сознание неизменно пребывало в вялой полудреме, усыпляемое прошлым, но непроницаемое для настоящего.

Как же такое могло получиться и с чего все началось? Может быть, как раз с кошачьей лапки? Не зря она изготовилась к броску прямо над моей головой, чтобы, возможно, милосердно прервать все происходящее и подарить мне покой вместе с выходом. Да, пожалуй, смерть действительно станет решением всех проблем. И очень даже хорошо, что пусть перед самым концом, но я вдруг осознал – насколько странно и надуманно жил, фактически существуя лишь в крошечном мирке того огромного, что мне было дано, но не поддавалось восприятию. В самом деле, стоит ли это продолжения?

Вокруг стремительно стало темнеть, и я, задрав голову, с ужасом и восторгом смотрел, как кошачья лапка падает прямо на нас, закрывая собой все вокруг и не оставляя шансов избежать столкновения. А потом у меня в голове что-то дернулось, все поплыло перед глазами, и я рухнул вниз, больше не ощущая движения рук вокруг, но слыша нарастающий плеск воды. Приоткрыв глаза, я увидел, что кошачья лапка прихлопнула окружающее, оставив густые темные разводы, похожие на пыль, но как-то прошла сквозь меня. Грязь, смешавшись с вылезавшими из нее людьми и обрывками эпизодов моей жизни, теперь превратилась в мутный немыслимый поток, который подхватил и закружил меня, неся куда-то в сторону центрального входа в лагерь. Или здесь теперь нет больше вообще ничего из привычного мира?

Несмотря на то что я неплохо плавал, в этой необыкновенно тяжелой мешанине было очень сложно двигаться, и в какой-то момент я понял, что могу просто утонуть в смеси своих воспоминаний и, что самое страшное, не умереть, а только снова ими нахлебаться. А этого никак не хотелось – ведь, несмотря на потрясение и ужас от происходящего, я только сейчас понял, что мне стало намного легче, словно все это поле, излившись из меня, позволило остаться внутри только чему-то настоящему, реальному и очень хорошему. Может быть, самой человеческой сущности. Вернуть же все назад значило, пожалуй, продолжать обманываться и лишь жалко, бессмысленно существовать. Но к чему такое подобие жизни?

– Помогите мне. Я хочу избавиться от всего! – закричал я, давясь и не понимая, к кому именно обращаюсь. – Хочу просто жить!

И здесь меня сильно ударило о прутья ворот, где, разумеется, уже невозможно было различить кошачью лапку, даже если она продолжала там торчать. Я попытался уцепиться руками за неровные камни столбов, но меня нещадно перевернуло и швырнуло в сторону, закружив в безумном водовороте, но, кажется, отрывая неведомой силой прочь от этого потока. Мельком я увидел, как жижа круто изменила направление и стала таять, постепенно светлея и словно отходя на задний план, но явно уже не дотягиваясь до меня. А я летел куда-то вдаль, к неожиданно снова ставшему ярко-синим и глубоким небу, потом почувствовал болезненные хлесткие удары, треск и с грохотом приземлился на что-то тягучее, подняв вокруг фонтан брызг и, кажется, потеряв на некоторое время сознание.