Ветхая ткань бытия - Константин Бояндин

Он увидел следы костров.

Десятков костров. Сотен. Весь здешний берег, вдоль которого росли преимущественно сосны, изобиловал полянами, наподобие той, на которой они остановились. И везде, на каждой поляне, виднелись старые, засыпанные песком и порой почти уничтоженные следы костров.

«Вы первый, кто отозвался»…

— Боги всемогущие, — прошептал Науэр, — сколько же их уже было? Что с ними случилось?

Он увидел нечто тёмное, полузасыпанное песком, шагах в пятнадцати. Рядом с тремя крохотными чёрными пятнышками — вне всякого сомнения, также следами костра.

Оглянувшись, вслушиваясь в притихший лес, Науэр некоторое время выжидал. После чего быстрым шагом подошёл и принялся выкапывать предмет.

* * *

Хиргол никогда не задумывался, откуда берутся «заготовки» для тех «птиц» и прочей искусственной «живности», которую Пятый уже выпустил на свободу в огромном количестве. Пока что юноша не понимал, как можно даже не управлять — а хотя бы и просто следить, кто из них чем занимается! Он попытался было спросить своего учителя, но тот только улыбнулся. Узнаешь в своё время, означала эта улыбка.

Зато откуда берутся заготовки, стало ясно. Потому что Пятый посадил своего ассистента вырезать их. Поначалу Хиргол хотел было возмутиться — чтобы он, потомок известного рода, опускался до подобного? Вырезать ножом и стамеской какие-то фигурки? Ну уж нет! Однако Тнаммо пожал плечами, и холодок пробежал по спине Хиргола. Похоже, на этом островке выбор у него невелик. Даже если предположить, что он сможет сбежать и добраться до Большой Земли, ничего хорошего за отказ сотрудничать там не ждёт.

Одним словом, спустя полчаса Хиргол молча забрал инструменты и дерево и устроился в соседней комнате. Сколько раз он порезался за первый день — просто не сосчитать. Пятый был немногословен. После пятой травмы (дерево было на редкость твёрдым, а Хирголом руководили скорее эмоции, нежели желание чего-нибудь добиться), он попросту поставил перед учеником склянку, на дне которой плескалось немного эликсира для заживления ран и сказал:

— Это последний.

Хиргола это впечатлило. Тем более, что спорить с Пятым было бесполезно. И, несмотря ни на что, он так и не смог вызвать в себе неприязнь к своему толстому, надменному, насмешливому учителю. Ну не смешно ли!

То, что получилось у Хиргола спустя три часа ожесточённой войны с деревом, скорее походило на куклу-страшилку, годную лишь на то, чтобы пугать непослушных детей. Тем не менее, Пятый взвесил уродца на ладони, осмотрел и сказал:

— Сойдёт.

После чего Хиргол уверился в мысли, что Тнаммо попросту издевается над ним. Ведь принято считать, что только максимально точное подобие живого существа может обрести иллюзорную жизнь.

Пятый, вероятно, что-то почуял, поскольку посмотрел на покрасневшего, едва сдерживающегося Хиргола и добавил:

— Важно только то, как относишься к работе. Не веришь? Ну, смотри…

И сделал неуловимо быстрый жест над «страшилкой». Хиргол раскрыл от изумления рот: очертания деревяшки потекли, и на руке Пятого оказалось нечто вроде нахохлившейся вороны. Птица раскрыла глаза, часто моргая, и вопросительно взглянула на улыбающегося Пятого. После чего взмахнула несколько раз крыльями и издала протяжный, весьма неприятный для слуха крик.

— Спи, — мягко произнёс Пятый и птица замерла. Стала деревяшкой. Вернее, статуэткой вороны — точным, до мельчайших деталей, изображением птицы.

— Важно, то, с каким чувством создаёшь, — повторил Пятый и положил перед учеником ещё три небольших чурочки. — По твоим глазам легко прочесть мысли. Тебе кажется, что я… так скажем, пытаюсь тебя одурачить. Ну что же, смотри.

И он, взяв в руки стамеску, склонился над бруском. Кисти его двигались с невообразимой скоростью и точностью; дерево не стонало и трещало, как в руках у Хиргола, а пело и лишь слегка потрескивало. Прошло не более двадцати минут, а на столе перед ними уже стояла деревянная фигурка какого-то грызуна — похожего на каменного сурка, насколько Хиргол мог судить. Тнаммо был превосходным резчиком по дереву: и глаза, и рельеф тела, и даже крохотные детали строения лап были отчётливо видны и правдоподобны.

— Держи на память, ученик, — вручил он «сурка» остолбеневшему Хирголу и тут же залил загоревшееся восхищение того доброй порцией ледяной воды: — К завтра должны быть готовы три фигурки.

— Ч-чего? Кого? — попытался спросить его юноша.

— Кого хочешь. Только не меня и не тебя. — И направился к двери. — Поосторожнее с этой статуэткой, — указал Тнаммо на «сурка», которого Хиргол продолжал держать на ладонях. — Это Къеляивинх, покровитель моего племени, если тебе интересно.

Вот так удача! Хиргол не думал, что Тнаммо сможет так проговориться. Эта фраза говорила о нём намного больше, чем, вероятно, было известно до сих пор. Амулет на шее юноши никак не отреагировал на слова Пятого — следовательно, говорил правду. Видимо, он не представляет себе Хиргола в роли возможного врага… что ж, напрасно. Боги свидетели, Хиргол долго думал, не плюнуть ли на Первого, и не избрать взамен тёмной и всегда опасной политики профессию мага. Не зря же Пятый сказал, что из него может получиться маг.

Однако он также вспоминал о своей семье, которая оставалась в Империи и о многозначительной улыбке Первого, когда тот давал ему последние распоряжения.

Не подчинишься мне, и они умрут, говорила улыбка. Произносить это вслух не было необходимости.

Нет, не в силах Хиргол противостоять Первому. А по возвращении тот, несомненно, поставит крест на его карьере мага. Для шпиона всегда найдётся работа, и не всегда можно выбирать, чем будешь заниматься.

Статуэтку Хиргол спрятал в сумку и сразу же забыл про неё. Забавно: Тнаммо и не думал раскрашивать своё творение, но отчего фигурку украшала такая необычная расцветка — чёрно-белые вертикальные полосы?

* * *

Тнаммо проследил исподтишка за сложной гаммой чувств, пробежавшей у парня по лицу, и понял многое.

Во-первых, что тот действительно приставлен к нему Первым. Когда последний успел обработать его — непонятно. Что держало Хиргола на поводке, пока неясно, но нетрудно представить. Что-то из того, что очень ему дорого. Семья. Невеста.

Деньги, наконец (последнее вероятнее всего — судя по блеску в глазах). Главное подтверждение — это то, как загорелись глаза юноши, когда Тнаммо «проговорился».

Этот наивный человек полагает, что амулет поможет ему понять, что и как замышляет его учитель. Ну что же, не буду портить впечатления. Пускай думает, что так оно и есть. По возвращении домой он обнаружит, что несколько переоценил свои способности.

А пока будем учиться, подумал Тнаммо и задумчиво почесал подбородок. Первый «десант» должен уже добраться до цели. Поскольку спешка в таких случаях только вредит, дадим им слиться с окружающим миром. Пожить в нём. Возможны, конечно, и проколы: все животные Тнаммо представляли собой грозную боевую силу. Напав на его «мышь», и кошка, и сова, и собака рисковали жизнью. Теоретически это могло привлечь внимание к неторопливо рыскающим по свету шпионам, но практически — нет. Если только именно его, Тнаммо, искусственное существо, дангхин (слово «голем» Тнаммо не нравилось), не станет объектом целенаправленной охоты. Тогда им придётся просто пожертвовать. И немногие убившие дангхина надолго переживут его смерть…