Польская супруга Наполеона - Сергей Юрьевич Нечаев

дорогу, ехали всадники с факелами. На половине дороги карета вдруг остановилась. До путешественников донесся возглас: «Император!», и вскоре они увидели трех всадников с факелами. Это Наполеон с офицерами личной охраны выехал верхом встречать Валевскую и сына. Соскочив с лошади, он подошел к карете.

Конечно, Наполеон был тронут отношением к нему графини Валевской. Он поблагодарил ее за то, что она отважилась присоединиться к нему на этом острове. Однако он тут же заявил, что хотел бы жить на Эльбе независимым принцем, занимаясь политикой ровно столько, сколько потребуется для того, чтобы охранять права своего сына – короля Римского.

Совсем не это втайне надеялась услышать от него Мария. Заметив это, Наполеон заговорил с ней нежнее и мягче. Он сказал, как сильно любит ее и был бы счастлив продолжать любить, но если трон, высокое положение и разные заботы не препятствуют теперь этой любви, то его достоинство требует не давать никакого повода для порицаний. За ним следят, все его действия известны. Присутствие с ним женщины на острове Эльба станет немедленно известно при венском дворе, а там сумеют воспользоваться этой его неверностью жене, чтобы расторгнуть союз, вызванный политическими соображениями. Он добавил, что любит императрицу, что она мила, добра и не замедлит приехать к нему.

Эта надежда на скорое свидание с женой и ребенком, доверие, с которым говорил о них Наполеон, поразили молодую женщину. Она молчала, затаив в глубине сердца, так неосторожно открытого, всю силу своей горячей любви и преданности.

Вот как сама Валевская описывает их встречу:

«В ответ на приветствие Теодора он по-военному отдал честь, поцеловал мне руку и, получив позволение моей сестры, галантно отогнул перчатку и прикоснулся губами к ее запястью. Потом поблагодарил за то, что она взяла на себя труд сопровождать меня, и сделал ей комплимент, сказав, что она похожа на “красавицу сестру”. Проделав все это, он взял у Теодора маленького Александра, обнял его, посадил перед собой на седло, и так они следовали за нашей каретой, а когда из-за плохой дороги мы продолжали путь верхом – за нашими лошадьми. Антонина, впервые видевшая императора, заметила, что если бы не военная форма, она приняла бы его за состоятельного буржуа. Но позже ее мнение переменилось. Знаки уважения, которые ему оказывали, строгое соблюдение этикета – все это свидетельствовало о том, что перед ней настоящий монарх».

За селением Марчиана Альта вся компания, действительно, вылезла из кареты и принялась взбираться по крутой тропинке, ведущей в пустынную обитель Мадонна-дель-Монте. Маленького Александра несли на руках поочередно Наполеон и один из офицеров гвардии. К цели следования добрались в час ночи.

После ужина, сервированного на открытом воздухе под каштанами, Мария с сестрой и ребенком удалились во внутренние покои почивать, а с ними – вся свита. Теодор отправился в городок, а император лег в палатке, разбитой в саду (его маленький домик, откуда были выселены монахи, не мог вместить всех).

Говорят, что ночью была сильная гроза и разбуженный громыханием Наполеон потихоньку вышел из палатки, перешагнул через телохранителя-мамелюка Али, который лежал прямо на земле, притворяясь спящим, и бесшумно проник в дом. «Наверное, он знал, что его прекрасная полька боится грозы, и хотел ее успокоить», – пишет историк Андре Кастело.

В девять часов утра Наполеон предложил Марии совершить прогулку в горы. Взявшись за руки, бывшие возлюбленные бродили по козьим тропам, пили воду из источника и долго о чем-то беседовали.

* * *

Тем временем в Портоферрайо, главном портовом городе Эльбы, происходила радостная манифестация в честь… императрицы Марии-Луизы. Все были уверены, что именно она прибыла на таинственном корабле, чтобы разделить с мужем изгнание. Кого же еще мог приветствовать с непокрытой головой гофмаршал Бертран? Да и моряки, доставившие незнакомцев, рассказывали повсюду, что самая красивая из пассажирок – мать мальчика, несколько раз говорила о нем как о «сыне императора». Конечно же, это Мария-Луиза, а мальчик – Римский король. Расшифровать, кто остальные пассажиры, также было нетрудно. Высокого мужчину в мундире сочли императорским пасынком, вице-королем Эженом де Богарне, а женщину – придворной дамой императрицы. Наполеон узнал об этом от своего врача Фуро де Борегара, который примчался галопом в горную обитель, чтобы засвидетельствовать почтение высоким гостям.

Наполеон, показывая на сына, обратился к доктору с вопросом:

– Скажите, доктор, как вы его находите?

– Я нахожу, сир, что Римский король заметно подрос.

В приливе нежности Наполеон погладил золотистые кудри Александра. Его сыновья были очень похожи друг на друга, и не было ничего удивительного, что доктор Фуро их перепутал.

* * *

После завтрака были танцы на открытом воздухе. Антонина спела Наполеону старинную польскую песню. Вечером пришел барон де Ла Пейрюс, бывший казначей великой армии, надзиравший за работами по благоустройству острова.

Мария прислушалась к их разговору с Наполеоном и потом записала в дневнике:

«В то время как господин де Ла Пейрюс показывал императору бумаги, испещренные цифрами, господа офицеры посвящали меня в свои планы, как нам разместиться на Эльбе. И я подумала, что глубоко заблуждаюсь. Император, как видно, примирился со своей участью. Он, кажется, намерен превратить остров в неприступную крепость и, как средневековые феодалы, довольствоваться плодами своей земли. А может, он собирается завоевать весь Тосканский архипелаг? Ведь надо же ему чем-то занять своих солдат и крестьян».

Вечером, после ужина, Мария встретилась с Ла Пейрюсом.

– Наконец-то, Его Величество обрел покой, – смеясь, сказала она. – Я счастлива, что он живет в таком волшебном богатом краю.

При этих словах барон явно смутился, и Мария спросила его:

– Может, я ошибаюсь?

Он опустил голову. Тогда заинтригованная графиня, взяв его за руку, продолжала:

– Я должна все знать. Мне кажется, что все тут играют какую-то комедию. Скажите, император смирился со своей участью или нет? Счастлив он или нет? Богат или беден?

– Ответить на все ваши вопросы я не в состоянии, – сказал Ла Пейрюс. – Разве что на последний… Кстати, он меня очень удивляет. Может, вы в курсе дела? Несмотря на мои неоднократные напоминания, Его Величество сразу не востребовал деньги сверх тех двух миллионов, которые полагаются ему ежегодно по договору между Францией и союзниками.

– Этого я не знала.

– И это еще не все, мадам.

– Что же еще?

– Почти все деньги истрачены на жалованье военным. Мне и так приходится изворачиваться, чтобы содержать свиту и обеспечивать императора всем необходимым. Мы могли бы еще как-нибудь продержаться, пока остров не начнет приносить доход, но император слишком щедр…

Опечаленная Мария