Жареные зеленые помидоры в кафе "Полустанок" - Фэнни Флэгг

— Здравствуйте, миссис Коуч, как поживаете?

— Прекрасно, Мозелл, а ты как?

— Хорошо. — Мозелл подсчитала сумму. — Вы нынче потрясающе выглядите, миссис Коуч.

— Спасибо. Я и чувствую себя прекрасно.

— Ну, счастливо вам.

— Спасибо. И тебе тоже.

Когда Эвелин подошла к выходу, какой-то парень в грязной футболке и джинсах, со злыми глазами и наглым ртом, протиснулся в дверь с надписью «Только для выхода» и толкнул её. Будучи в приятном расположении духа, она пробормотала себе под нос: «Настоящий джентльмен, ничего не скажешь».

Парень обернулся и, глядя ей прямо в глаза, бросил:

— Да пошла ты, сука!

Эвелин остолбенела. От ненависти, горящей в его глазах, у неё перехватило дыхание. Она вся задрожала и поняла, что сию минуту заплачет. Ее как будто ударили. Эвелин закрыла глаза и велела себе не раскисать. Это всего лишь незнакомец. Это не имеет никакого значения. Не смей из-за него расстраиваться.

Но чем больше она об этом думала, тем больше убеждалась, что должна что-то сделать. Она подождет его на улице и объяснит, что хотела просто пошутить, что не хотела его обидеть и уверена, что он вошел не в ту дверь по ошибке и наскочил на неё случайно.

Разумеется, после этого объяснения ему, скорее всего, станет стыдно, все встанет на свои места, и она пойдет домой с легким сердцем…

Парень ногой распахнул дверь и прошел мимо нее, неся бумажный пакет с покупками. Она быстро обогнала его.

— Прошу прощения. Я думаю, что у вас не было причин обращаться со мной так грубо. Я просто пыталась…

Он с отвращением посмотрел на нее:

— Отвали, тупая корова!

Эвелин задохнулась:

— Простите, как вы меня назвали?

Он пошел дальше, не обращая на неё внимания. Теперь она бежала за ним в слезах.

— Как вы меня назвали? Почему в вас столько злости? Что я вам плохого сделала? Вы меня даже не знаете!

Парень открыл дверцу пикапа, и Эвелин судорожно схватила его за руку:

— Почему вы так грубы со мной?

Он отбросил руку Эвелин и сунул ей кулак в лицо, его глаза и щеки пылали яростью.

— Не дразни меня, сука, или я тебе башку снесу к чертям собачьим, ты, жирная, тупая дырка.

С этими словами он толкнул её в грудь, и она упала. Эвелин поверить не могла, что это произошло на самом деле. Ее покупки разлетелись в разные стороны.

В машине сидела какая-то курчавая девчонка в короткой майке в обтяжку. Она глянула на Эвелин сверху и засмеялась. Парень хлопнул дверцей, включил заднюю передачу и рванул прочь, продолжая выкрикивать грязные ругательства.

Эвелин сидела на земле, локоть её кровоточил, она опять чувствовала себя старой, толстой и никчемной.

ЕЖЕНЕДЕЛЬНИК МИССИС УИМС

«Бюллетень Полустанка»

12 декабря 1941 г.

НАЧАЛАСЬ ВОЙНА

Грэди Килгор, начальник призывной комиссии Полустанка, говорит, чтобы все ребята приходили и записывались, да поскорее.

Такое ощущение, будто на свете не осталось ничего кроме воинских эшелонов и танков, которые проезжают мимо нас. Это наводит на мысль: откуда они все берутся и куда деваются.

Уилбур уверяет, что война долго не протянется, от силы месяцев шесть. Надеюсь, хоть на этот раз он окажется прав.

Квартет «Парики для веселых красоток» приглашен на конкурс в Мемфис, штат Теннеси. Они собираются исполнить свою интерпретацию популярной песни «Окунаем кисточку в золотой восход».

Преподобный Скроггинс спрашивает: не будет ли любезен тот, кто дает его телефон и адрес жаждущим купить бутылку виски в ночное время, прекратить свои шуточки, ибо его жена Арна находится на грани нервного срыва и на минувшей неделе уже несколько раз переступала эту грань. Бобби Ли Скроггинс записался на флот. Кстати, звезда в окне кафе вывешена в честь первого цветного из Трутвилля, который вступил в армию. Это Билли Пиви, сын Онзеллы и Большого Джорджа.

Дот Уимс

Р. S. Все готовятся к рождественскому маскараду. Из-за сокращения мужской части населения в нашем городе Опал, я и Нинни Тредгуд решили нарядиться в костюмы трех мудрецов.

РОДС-СЕРКЛ, 212

Бирмингем, штат Алабама

8 августа 1986 г.

После того как парень в супермаркете так зверски её оскорбил, Эвелин Коуч чувствовала себя втоптанной в грязь, изнасилованной омерзительными словами, раздетой… Она всегда старалась избегать подобных ситуаций, всегда боялась грубых людей, боялась оскорбительных слов, которые могли испачкать её. Всю жизнь Эвелин обходила таких людей, — так, приподняв юбку, обходят коровьи лепешки. И всегда подозревала, что рано или поздно наступит такой момент, когда кто-то из них окажется рядом, набросится на неё с бранью и просто уничтожит её.

И вот это случилось. Правда, она осталась жива. И задумалась. Этот гнусный тип подействовал на неё как электрический удар, заставил наконец посмотреть на себя со стороны и задать себе вопросы, которых она так боялась.

Что это за сила, эта внутренняя угроза, невидимый пистолет, приставленный ко лбу, который держит её под прицелом всю жизнь?.. Откуда этот страх, что её как-нибудь обзовут?

Некогда она хранила девственность, чтобы её не обозвали потаскушкой или давалкой. Вышла замуж, чтобы не обозвали старой девой. Изображала оргазм, чтобы не обозвали фригидной. Нарожала детей, чтобы не обозвали бесплодной. Не стала феминисткой, чтобы не обозвали лесбиянкой или мужененавистницей. Никогда не ворчала и не повышала голос, чтобы не обозвали стервой…

Она так старалась, и все-таки этот незнакомый парень швырнул её в сточную канаву, полную таких слов, какими мужчина может обозвать женщину только в приступе страшного гнева.

Эвелин недоумевала: почему почти все эти грубые слова связаны с сексом? И почему когда один мужчина хочет унизить другого, то называет его бабой? Можно подумать, хуже этого слова ничего нет. Чем же мы заслужили такое отношение? Почему нас называют суками? Негров перестали называть ниггерами, по крайней мере, в лицо. Итальянцы — больше не макаронники и не даго, и никого теперь не называют жидом, косоглазым, китаезой. Каждого из этих людей кто-нибудь да защищает, общество протестует против оскорблений в их адрес. А вот женщины до сих пор получают унизительные прозвища от мужчин. Почему? Где же наши защитники? Это несправедливо.

От этих мыслей она ещё больше расстроилась. Как жаль, что с ней не было Иджи, подумала Эвелин. Уж она-то ни за что не позволила бы какому-то сопляку так обругать её, она бы ему так врезала, что на земле оказался бы он, а не Эвелин.