Золушки для холостяков - Маша Царева

– Но как? – растерялась Альбина. – Это будет предательство… Он так ко мне относится, так меня любит…

– Но ты всегда мечтала петь на сцене и стать звездой, – жестко заметила я, – и вот теперь у тебя такая возможность есть. А Гриша этот твой… Я его, конечно, не видела, но, судя по тому, как вы с ним познакомились, у него тоже рыльце в пушку.

– Ой, ну нашла чего вспомнить, – поморщилась Альбина. – Короче, со всеми этими проблемами я вообще лишилась сна. Не могу расслабиться, все время думаю о том, как бы здорово было поехать в это турне… И как подло это по отношению к Григорию.

Федор согнал меня с кушетки, предварительно едва не открутив мне голову. На пыточный стол была приглашена Альбина, пыл которой успел немного поостыть, так что раздевалась она нарочито медленно, чтобы хоть как-то оттянуть тот момент, когда она окажется в не знающих пощады руках сибиряка.

Сквозь боль она мужественно пыталась со мной разговаривать:

– Значит, ты точно считаешь, что я поступлю не так уж ужасно, отказавшись от контракта?

Как будто бы ей и правда было нужно мое одобрение. Хотя Алька еще такая молоденькая, ей простительно.

– Думаю, что не так уж. – Я с хрустом потянулась. После массажа меня почему-то клонило в сон.

– И я ведь в любой момент могу вернуться под Гришину опеку, да?

– Ну да. Наверное, – пожала плечами я.

– С другой стороны, может быть, он попадет на деньги из-за меня, – нахмурилась Алька, – ведь он платит и за аренду студии, и за мои уроки.

– Ты сможешь вернуть ему эти деньги, когда твой диск, записанный с помощью Храпкова, станет платиновым.

– Платиновым… – завороженно повторила Альбина. – Ой, Настена, мне даже не верится.

– Во что?

– Я всегда воспринимала свое возможное звездное будущее как нечто не совсем реальное, – призналась она, – и вот теперь наконец передо мной замаячила надежная перспектива. Кажется, только руку протяни!

Через полтора часа мы наконец покинули зловещую квартирку, и наши кошельки похудели на двести долларов. Да уж, быть светской девушкой – занятие отнюдь не малобюджетное. И пусть вся тусовка сейчас судачит о чудо-Федоре, и я могу с легкостью поддержать беседу и намекнуть, что хоть я и соприкоснулась, побывав у костоправа в гостях, с богемным образом жизни, но предпочла бы спустить эти деньги на выпивку в ночном клубе.

Хотя, с другой стороны, после его агрессивного массажа все силы моего организма ополчились против сутулости, а спина была легкой и прямой.

Так что Регина Туйская, может быть, не такая и дурочка.

Но все же больше я к мануальным терапевтам не ходок.

Две молодые женщины лежали на соседних кушетках в пропахшем ароматическими маслами салоне красоты. Одной из них делал аюрведический массаж молчаливый индус – он втирал в ее холеное тело смешанные с медом и оливковым маслом пряности, разминал ее неприятно похрустывающие позвонки, натруженным пальцем давил на активные точки.

Другая предпочла более дешевую процедуру – китайский точечный массаж стоп. Ей тоже хотелось приобщиться к модным веяниям и сделать этнический массаж. Хотя, положа руку на сердце, она не понимала, в чем здесь смысл и почему надо отдать столько денег за то, чтобы улыбчивый китаец (если это вообще настоящий китаец, а не «подстава» в виде коренного жителя Казахстана) пощекотал ей пятки. Однако у нее не было столько денег, сколько у ее подруги, чтобы по полной программе испробовать на себе восточные рецепты красоты и поднятия жизненного тонуса.

– Я так больше не могу, – призналась та, которой массировали пятки, – я должна что-то сделать. Он окончательно вышел из-под контроля. Это ужасно, такого еще не было никогда.

– А ты уверена, что тебе это вообще нужно, – лениво откликнулась расслабленная клиентка индуса, – столько лет держишь его при себе… В ваших отношениях мне видится нечто болезненное, патологическое…

Она хотела резко ответить: «Не твое дело!» – но вовремя осеклась. Нельзя грубить человеку, на помощь которого рассчитываешь.

Поэтому она всего лишь рассеянно сказала:

– Может быть… Но, понимаешь, без него я уже не могу.

– Понимаю, – с готовностью откликнулась ее подруга, – у меня такое было. Подсела на одного мужика, как на героин какой-нибудь. А он меня использовал, а сам был женат. Правда, мне тогда было семнадцать лет и он был моим первым мужчиной. А вот куда смотришь ты, я понять не могу. Тебе давно пора заняться своей собственной жизнью, а не жить чужой.

– А я, по-твоему, чем занимаюсь? Это и есть моя жизнь. Он – моя жизнь. Ну, не только он, допустим, но все равно… Поэтому я и обратилась к тебе.

– Но я-то что сделать могу? – Женщина попробовала пожать плечами, но была остановлена индусом, который твердо сказал, что во время данной разновидности массажа шевелиться нельзя.

– Я хочу, чтобы ты им рассказала, – раздался в ответ горячий шепот, – пусть все знают. Почему я одна должна страдать, а ему все – как с гуся вода?!

– Ну я не знаю… Это так подло.

– А он поступает не подло, да? Встречается со столькими бабами одновременно. Пользуется разными именами.

– Это же его творческие псевдонимы.

– Так он мог им сказать, что это псевдонимы, в чем вопрос? Ну что тебе стоит?

– Да в принципе, ничего, – расслабляющий массаж сделал ее мягкой и податливой, – в принципе, я и так давно с ними не встречалась…

– Вот и встретишься заодно.

– Ну ладно, ты меня уломала. Позавтракаю с ними в субботу…

– Вот спасибо!

– Не надо благодарить заранее… А вообще, ты меня, конечно, шокировала. Такая история, столько дурацких совпадений. Тебе надо продать ее какому-нибудь кинорежиссеру, кучу денег заработаешь!

Всех красивых женщин я терпеть не могу – всех, кроме своей приятельницы Вероники. Ее перевариваю только по той причине, что Ника настолько глупа, что на фабрике по производству тупых голубоглазых блондинок могла бы работать эталоном.

У Ники есть богатый муж – молчаливый мужик, который, по официальной версии, успешно торгует элитной мебелью, но на самом деле у него на «пачке» написано: Бандит с большой буквы. Он кичится красотой супруги, но по понятным причинам запрещает ей разговаривать на людях. Если они выходят вместе в свет, то Вероника только улыбается или тихо мямлит: «спасибо», «пожалуйста», в крайнем случае – «передайте мне еще вон тех устриц».

Так что большую часть времени Ника вынужденно безмолвствует. Зато пару раз в месяц «отрывается» на своих подругах, на которых беззастенчиво выливает тонны нефильтрованного словесного поноса.

А подружек у нее, ни много ни мало, три.

Я, Танька и Альбина.

Раньше их было больше – ведь Вероника из бывших манекенщиц, к тому же окончила два с половиной курса истфака МГУ, куда ее пристроил по очень большому блату работающий в правительстве отец.