Стрелок. Митральезы для Белого генерала - Иван Оченков

– Вы полагаете, они пришли за ним? – быстро уловил суть Мамацев.

– Не знаю, но это ваш единственный шанс. Быстрее!

– А вы? – ахнула Люсия.

– Я следом за вами, – поспешил успокоить ее прапорщик.

Будь при нем привычный «шарпс» с оптикой, был неплохой шанс ополовинить нападавших, прежде чем те сумеют доскакать до них. Но, к сожалению, имевшийся под руками винчестер под револьверный патрон не отличался дальнобойностью, да к тому же не был пристрелян. Впрочем, имелись у американского карабина и достоинства…

Как ни хороши текинские скакуны, но русским до брошенного кишлака было намного ближе, чем туркменам. Поэтому они добрались до спасительных стен немного раньше своих преследователей. Забежав в первый попавшийся дом, подполковник со своим денщиком и доктором заняли позиции у окон, а барышни вместе с все еще пребывающим в беспамятстве Каримом укрылись в соседней комнате. И только Будищев не стал заходить внутрь, а прямо с седла запрыгнул на плоскую крышу и затих, пытаясь восстановить дыхание.

Но как только гнавшиеся за ним всадники появились рядом, привстал и, быстро дергая скобу Генри, стал посылать в них пулю за пулей. Как оказалось, доктор держал оружие в полном порядке. Механизм был вычищен и смазан, прицел выверен и точен, а теперь к этому великолепному оружию добавился такой же хороший стрелок.

Трое первых текинцев вылетели из седел, даже не успев сообразить, что происходит. Впрочем, остальных это не остановило, и через несколько секунд двор заполнился толпой визжащих от ярости басмачей. Однако сразу ворваться внутрь у них не получилось, а через окна почти одновременно ударили две берданки и двустволка Студитского. Судя по всему, именно картечь последнего поразила нападавших настолько, что они поспешили ретироваться. Укрывшись за забором, сложенным из небольших камней, туркмены стали обстреливать оборонявшихся, не замечая поначалу, что являются прекрасной мишенью для засевшего на крыше русского снайпера.

Увы, долго это продолжаться не могло. Скоро осаждавшие заметили, что над домом то и дело появляется дым от выстрелов, и сделали соответствующие выводы. Наверху сразу стало жарче, и дело было вовсе не в лучах заходящего солнца. Нужно было срочно менять позицию, и Дмитрий, не поднимая головы, отполз к заднему краю крыши и легко спрыгнул на землю.

Тут пока что было спокойно, и прапорщик принялся пополнять подствольный магазин своего винчестера.

Покончив с этим, он осторожно перелез через ближайший забор в соседский сад и, прикрываясь деревьями, двинулся дальше, рассчитывая зайти нападавшим во фланг. Но как оказалось, Будищев был не единственным, кому пришла в голову такая светлая мысль. Какой-то сообразительный джигит уже крался ему навстречу, сжимая в руках ружье. Встреча была неожиданной для обоих, но первым выстрелил по своему противнику моряк. Тот на свою беду попытался пригнуться, и тяжелая свинцовая пуля, вместо того чтобы ударить в грудь, вырвала ему челюсть. Причем удар был настолько сильным, что обливающийся кровью джигит покатился по земле, воя от нестерпимой боли.

Звук этот показался Дмитрию настолько отвратительным, что он, машинально дернув за скобу, тут же добил раненого.

На его счастье, остальные текинцы были заняты перестрелкой и просто не обратили внимания на крики умирающего и выстрелы, после которых они прекратились. Будищев же через несколько минут оказался почти у них за спиной. Всего их оставалось семеро, и действовали они, на взгляд моряка, вполне грамотно. Четверо из них, вооруженные берданками, рассредоточившись, активно палили по окнам, мешая осажденным отстреливаться, а трое под их прикрытием подбирались все ближе к дому. У одного из них был в руках факел.

– Хорошо хоть не граната, – вздохнул прапорщик, целясь в пиромана.

Грянул выстрел, и дернувшийся от боли джигит, уронив средство поджога себе под ноги, повалился на него сверху. Ватный халат его немедленно загорелся, а еще через пару минут получившийся костер уже отвратительно смердел на всю округу. Однако обнаружившему себя Дмитрию пока что было не до этого.

Впоследствии недоброжелатели Скобелева будут не раз говорить, что Белый генерал победил только потому, что у его врагов были лишь фитильные ружья против современных винтовок Бердана. Бог им судья! Но пока что Будищеву не встретилось ни одного фитильного карамультука. Иногда, конечно, попадались богато изукрашенные кремневые ружья, служившие статусным оружием у их владельцев, но сейчас большинство его врагов были вооружены не хуже русских солдат. И даже если стреляли они не столь хорошо, как он, промахнуться с такого расстояния было затруднительно.

На сей раз вражеские стрелки сразу же поняли, что им зашли в тыл, и тут же перенесли огонь на Будищева. Тяжелые пули то и дело шмякались в стены рядом с ним, выбивая фонтанчики пыли из глинобитных стен. Он же, стиснув зубы и беспрерывно дергая за скобу, безостановочно палил в ответ. Во время Балканской войны нечто подобное произошло под Плевной, когда спешенные турецкие кавалеристы расстреливали из своих винчестеров наступавших русских солдат.

Двоих он застрелил сразу, третьего подловил, когда тот высунулся из укрытия, четвертого… четвертый неожиданно для всех присутствующих попытался вступить в переговоры:

– Эй, русские! Отпустите Карим-хана, и мы не будем вас убивать! – прокричал он.

– Ты охренел?! – изумился от подобной наглости Дмитрий.

– Это тебя зовут Гару Мерген?[32] – спросил все тот же голос. – Напрасно ты думаешь, что убил всех моих воинов. Сейчас придут остальные, и ты пожалеешь, что до сих пор жив. Если, конечно, не одумаешься.

– Мели, Емеля, твоя неделя, – пробурчал прапорщик, пытаясь понять, откуда слышится голос переговорщика.

– Сегодня ты не так меток, как обычно! – продолжал невидимый текинец.

– День нынче постный! – посетовал Будищев. – Но ты подойди ближе, я исправлюсь.

– Да ты шутник, гяур! Я уважаю твою храбрость, а потому предлагаю еще раз, отдай нам Карим-хана, и мы уйдем.

– Уходи прямо сейчас, я по пятницам не подаю!

– Я не прошу у тебя милостыню, а предлагаю жизнь тебе и твоим друзьям!

– Маловато предлагаешь.

– А что ты хочешь еще? – в голосе невидимого собеседника прозвучало искреннее удивление.

– Ну не знаю, – пожал плечами Дмитрий. – Мешок золота, к примеру… или, на худой конец, имя того урода, кто продает вам патроны!

– Прапорщик, что вы себе позволяете?! – не выдержал Мамацев и высунулся из окна.

– А что, – ухмыльнулся моряк. – Я человек не богатый, да и жалованье одни слезы…

– Хорошо, – согласился, подумав, текинец. – Я заплачу тебе тысячу золотых дирхемов!

– Жмот ты! – вполголоса констатировал Будищев, осторожно перебираясь в соседний двор. – И дети у тебя будут жмотами!