Алтарных дел мастер. По чужим правилам - Николай Степанов

– Понял тебя, порученец. Накажу ему дубину поболе соорудить, да пущай на бой идет.

– Не стоит. Скажи, он до монстра бревнышко покрупнее моей дубины сумеет добросить?

– Силушки с лихвой хватит, – кивнул леший.

– Пусть займется, и поскорее.

С дальностью броска у лесного великана проблем не было, а вот точность подкачала. Лишь четвертое бревно угодило в цель, когда монстру уже закончили морду. Впрочем, если бы колючая тварь не поднялась на задние лапы, был бы и четвертый промах.

– Ты смотри, что он!.. – воскликнул Еремеев, втянув голову в плечи.

Бревно сбило колючую «лошадку», когда та попыталась нанести свой удар, выплюнув из пасти более десятка шипов. К счастью, все они пролетели над головой великана.

– Старик, тому колючему гаду нельзя позволить подняться, иначе он тут всю твою живность в дуршлаг превратит! – запаниковал Александр.

Леший и без указаний все понял и принялся сам готовить велету бревнышки, а тому оставалось лишь бросать их поточнее. То ли страх помог, то ли великан приобрел навык, но каждый второй снаряд бил по пытавшемуся подняться чудовищу.

Пять бревен, нанизанных на шипы лошадки, значительно снизили ее подвижность, поэтому до новых плевков пока дело не доходило, однако монстр не оставлял попыток подняться.

Между тем огонь от краев проплешины все быстрее приближался к центру. Пересохший благодаря стараниям лиан торф горел не хуже хвороста, языки пламени буквально слизывали колючие спирали, которые еще не успели получить подвижность, зато остальные буквально прыгали на колючего монстра, пытаясь его усилить.

Что-то растительным тварям все-таки удалось. Когда круг, свободный от огня, сузился до пятидесяти метров, Еремеев увидел яркую вспышку, которая вмиг освободила «лошадку» от прилипших бревнышек. «Коняга» встала на дыбы и все-таки плюнула в великана порцией острых шипов. Один из них угодил в плечо гиганта и не позволил швырнуть очередной снаряд по врагу. Раздался оглушительный рев велета, а колючее чудовище рвануло в сторону леса.

«Не успели! – едва не застонал Александр. – Неужели все старания напрасны? Столько земли выкопано, столько деревьев на бревна переведено, а эта сволочь…»

Лошадка меж тем остановилась, достигнув фронта огня, и развернулась обратно. Набирая темп, она помчалась в сторону болота.

Решила взять разгон побольше. Ну да, чего ей в лесу делать? Ей жижа нужна для развития. Чем же ее остановить-то?!

Ни одной мысли в голове не возникало. Казалось, усталость распрямила все извилины мозга и тот попросту отказывается работать.

– Неужели перепрыгнет?! – заволновался Еремеев. – Тогда лианы снова начнут свое наступление. Да остановите же его кто-нибудь! – крикнул он, оглянувшись на лешего.

Тот лишь плечами пожал. Раненый великан все еще пытался вытащить занозу из плеча, да и не успевал он добежать до противоположной стороны проплешины, а колючая тварь, сделав несколько прыжков через огонь, все силы вложила в последний. Казалось – вот она, свобода! Вспыхнувшее чудовище воспарило над рвами, приближаясь к спасительной жиже.

Однако на защите своих владений стояла не менее решительная кикимора. Старуха все время следила за происходящим в стане врага и не просмотрела финальный рывок утыканной шипами лошадки. Бабка встала на пути монстра. Она взмахнула руками, и волна жижи взмыла за спиной кикиморы на высоту деревьев. Набирая скорость, волна устремилась к чудовищу. На самой границе ее гребень сорвался, обратясь моментально высохшим комом грязи. Столкновение отбросило крупную, но довольно легкую лошадку обратно в огонь.

– Поделом тебе, тварь поганая! Впредь будешь знать, как на чужое болото роток разевать! – Кикимора плюнула себе под ноги и направилась к боярину.

Еремеев не мог видеть, что происходило на другом краю проплешины, поднявшийся дым надежно закрыл обзор. Боярин сидел на траве и ждал новостей, надеясь только на хозяйку болот.

Увидев ее гордо вздернутый крючковатый нос, успокоился – проблема решена.

Указ царя Московии Григория Пожарского о мерах по немедленному прекращению беспорядков в столице некоторыми горожанами был воспринят как дурная шутка.

Однако последовавшие за этой «шуткой» действия стражи смеха ни у кого уже не вызвали – не очень удобно улыбаться, упираясь лицом в пол, когда тебе давят ногой на шею. И так поступали с каждым, кто пытался оспорить грамоту с царской печатью, не обращая внимания на родовитость и чины. А того, кто божился, что сам видел убитого государя, быстро увозили в острог со сломанной челюстью.

Слухи по столице распространяются быстро, поэтому за утро подобные «недопонимания» постепенно сошли на нет. А в полдень под бой курантов Григорий Пожарский въехал в Кремль.

Федор Друцкий сориентировался быстро. На въезде в Спасские ворота он выстроил почетный караул и лично встречал царя с докладом о том, как не допустил смуты в сердце Москвы. Григорий похвалил князя за службу и милостиво разрешил сопровождать себя.

Дальше у государя состоялся суровый разговор с думскими боярами, которые не могли похвастать мудростью своих действий после якобы удавшегося покушения. Они не придумали ничего лучшего, чем отправить срочную депешу о вызове в столицу сразу пяти полков с западных границ страны в то время, когда там стоят войска Карла.

– Ежели бы меня и впрямь смерти предали, следовало не ослаблять, а укреплять рубежи державы! А вы тут что, решили малую войну устроить?! – негодовал царь. – Токмо один князь взялся за наведение порядка. – Григорий кивнул в сторону Друцкого, стоявшего сейчас по правую руку от него.

Разнос бояр продолжался почти полчаса, и лишь после этого государь покинул зал заседаний, строго наказав нерадивым неделю подумать над своим поведением и родить строгий указ о своих деяниях в годину лютую.

К себе в кабинет царь вошел, улыбаясь. Друцкого он отправил составлять рапорт о представлении к наградам отличившихся в его полку дворян, а майора позвал обсудить следующие шаги.

– Вы не слишком строго с родовитыми? – осторожно спросил служивый, опасаясь тоже попасть под горячую руку монарха. – Они ведь что девки капризные – обиду затаить могут.

– Пусть обижаются. Главное – неделю мешать не будут, а нам за это время всех причастных надобно сыскать. Как считаешь, могут такие в Боярской думе состоять?

Пожарский не стал садиться за рабочий стол, расположился в одном из двух кресел, второе предложил посетителю.

– Могут. Вряд ли Щелкалов один там был, – ответил тот.

– То-то и оно, майор. Слушай, а имя у тебя имеется? А то все майор да майор…

– На службе так сподручнее, государь. А родители нарекли меня Михой.

– Так вот, Михайло, нам нынче смуту в державе допустить нельзя. Токмо с османами чуток замирились да Карла приструнили, свою силу показав, и вдруг – как нож в спину.