Этап - Константин Бояндин

* * *

– Теперь моя очередь, – Мария забралась в постель с книгой. – Грей меня! А потом развлекать будешь!

– В смысле, твоя очередь? – Николаев прикрыл ее пледом поверх одеяла.

– Плед мне не нужен, сам давай грей, – Мария фыркнула и посерьезнела. – Я обычно к этому моменту стаканчик или два вина пила. Потому что иначе снова трясти начинало, сил не было, и вспоминалось все самое пакостное. Уже трясет, хотя всего немножко. О, Кошка, иди ко мне! Ну, не вредничай!

Кошка вспрыгнула в постель, громко мурлыча, прошлась у Марии по спине и улеглась прямо на книгу.

– Вот зараза! – Мария погладила ее. – Заметил, да? Если читаешь, всегда сядет или ляжет на книгу.

– А зачем тебе книга, если кошка пришла? – Николаев включил лампочку над кроватью и выключил верхний свет. Стоило присесть на диван, и сразу чувствовалась усталость.

– Да, действительно, – согласилась Мария. – Слушай, а откуда они ее взяли, Кошку? Никогда таких мелких не видела.

– На улице подобрали. Говорят, чуть под машину не попала, чудом спаслась, – пояснил Николаев. – Даша, та Даша, рассказывала, что у Кошки был ошейник, а на нем номер телефона. Они звонили – телефона такого вообще не было. Удивились, дали объявления, но хозяева не нашлись. Правда, Даша все равно сказала, что Кошку никому не отдаст.

– Под машину, – покачала головой Мария. – Ну точно, наша Кошка.

– Вот не пойму, – Николаев вспомнил, что не давало покоя, когда Петрович рассказывал о встрече с Аввакумом. – Ты говоришь, что мы тут все под машину попали, или в автокатастрофу. А Аввакум? Его бревнами завалило. А как раньше сюда попадали, когда машин еще не было?

– Попасть можно и под телегу, – пожала плечами Мария. – Федя говорил так: попадают те, кто перед смертью испытывал что-то очень сильное. Ну, сильно радовался, злился, все такое. И необязательно под машину. Главное, чтобы не мгновенно, чтобы заметить успел, и чтобы очень больно было, – ее передернуло. – Слушай, давай сменим тему. У Феди потом расспросишь. Эй, это моя подушка, вон твоя!

Николаев успел нащупать под ее подушкой что-то круглое и рассмеялся. Мария ткнула его кулаком в бок.

– Будешь так ржать, утром его не получишь! Все, гаси свет, не буду читать.

Кошка отбежала подальше – улеглась в ногах, а Мария прижалась к Николаеву, обняла его и почти сразу же заснула. Как выключилась. Николаев лежал, улыбаясь, прижимая ее к себе. Пусть твой сон будет спокойным. И мне, в самом деле, очень спокойно. Похоже, тоже начинаю привыкать. Здесь конец света – не завершение истории, а просто этап жизни, Петрович прав.

Кошка залезла к нему на грудь и улеглась, жмурясь и мурлыча. И Николаев уснул сам – и тоже как выключился. И ничего не снилось.

– Что ж, это полезный опыт, – покивал Федор. – Ваша поездка в Юргу. Вы поняли, да? Каждый наш предмет, как и мы сами, приносит часть нашего времени, привычной нам реальности. И она остается. А там, где нас не было... – он посмотрел в окно задумчиво, – там нет вообще ничего.

Николаеву стало зябко.

– Постойте, как – вообще ничего?

Федор пожал плечами.

– Буквально. Есть очаги, где реальность еще живет. Мы в одном из таких. А вот если бы вы оставили в том поезде кинокамеру – так, чтобы ее не нашли – а потом посмотрели, что она записала, когда поезд вернется – вы бы очень огорчились. Там действительно ничего. Не пустота, нет – там есть какая-то земля, какой-то пейзаж. И все. Ни людей, ни построек, ничего. Чем дальше от поезда, в котором находится камера, тем меньше там реальности. Но мы не сможем увидеть ее своими глазами – ведь мы приносим частичку своего мира с собой. А вот камера может, я видел такие записи.

– Стоп-стоп-стоп, – Николаеву стало жарко. – Погодите. А космос, а Солнечная система? Их тоже нет?

– Есть в той мере, в которой мы о них знаем, – Федор налил им с Николаевым еще по чашке чая. – И чем больше людей придерживаются одной и той же картины мира, тем плотнее она вокруг нас. Понимаете?

– Погодите. Если я сейчас пойду и всем расскажу, не знаю, что Земля плоская, стоит на слонах и так далее – так и станет? Стойте, а телефонная связь? Если между нашими городами на самом деле ничего нет...

– На самом деле, – Федор поднял указательный палец. – Вот правильные слова. Мы все видим здесь то, что считаем привычной реальностью. Мир не становится таким, каким вы захотите, если вы просто вообразите. Но каждый из нас – это частичка того человека, который прибыл из другой реальности, живой и развивающейся. Как вам объяснить... ну, представьте, что вы взяли с собой частичку того мира. Вы как фонарь – освещаете все вокруг себя, и там, куда достает свет, там вы видите привычную вам реальность. А теперь представьте, что таких людей вокруг очень много.

– Понятно, – Николаев вытер лоб платком. – То есть непонятно, но аналогия понятна. Черт, я тут с ума сойду!

– Вот этого делать не нужно, – Федор посерьезнел. – Понимаете, я не верю в загробную жизнь. Я и в волшебство разное не верил. Но вы же сами видите, что делают наши предметы. Можно, конечно, считать это все сном, бредом умирающего человека, но ведь мир, этот мир остается! Вы засыпаете в нем – и просыпаетесь в нем же! Если не считать предметов, то все законы физики и прочего здесь ровно такие же! Понимаете? Реальность, которая вокруг нас, живет вместе с нами. Я так считаю: если уж мы здесь, нужно понять законы этого мира, найти в них способ что-то изменить. В нас изменить, в этом мире, или повсюду. Изменить так, чтобы вырваться из этого круга.

– Да, – признал Николаев после долго раздумья. – Вы правы. Что-то изменить. Просто взять, и приехать в гости к другой команде не получится, потому что мы с ними освещаем разные реальности?

Федор кивнул.

– Вы приносите свою частичку реальности, а у них там своя. И они разные. Разное время, разные технологии. Если в них мало общего, вы будете жить в островке своей реальности, в очень небольшом островке. Жора ведь рассказывал о своей поездке в Кенигсберг? О том, что видел из дирижабля на обратном пути?

– Кое-что. А если там будет частичка нашей реальности? Что тогда?

– Именно до этого догадался Аввакум, – Федор улыбнулся. – Вы знаете, что он почти всю Землю успел объездить? Удивительный человек. Он встречался со всеми командами, о которых мы теперь знаем. Даже в Африке и Южной Америке побывал. А ведь там люди из каменного века, но Аввакум почти везде успел оставить якоря.

– Якоря?

– Ну, как та заколка, которую Даша оставляла в Юрге. Частичка реальности. Но якорь выживет после сброса, только если он будет у кого-то из команды.

– Теперь понимаю, – Николаев понял, что в голове все вновь частично приходит в порядок. – Вы можете созваниваться и обмениваться новостями с кем-то, если у вас есть по якорю.

Федор кивнул.