Мир пауков. Маг. Страна призраков - Колин Генри Уилсон

– Не знаю.

– Вот, значится один. И аппарат Галлстранда; не знаю, где он тут.

Найл уже не следил так внимательно. Когда холодная онемелость в руке постепенно сошла, его заинтересовала одна мысль. Пока другие стояли, согнувшись над ящиком, он улизнул из комнаты и на цыпочках прокрался вниз.

У девушки был сильный жар: на щеках горячечный румянец, а дыхание частое, с присвистом. Найл навел трубку на ее влажный лоб и передвинул регулятор. Делая это, он вошел к ней в сознание и почувствовал похожую на шок волну облегчения, когда мозг наводнила внезапная прохлада.

Через полминуты поток захлестывающих ее нервную систему тревожных импульсов измельчал до небольшого ручейка, а дыхание чуть успокоилось. Вместе с тем, продолжая держать ее лоб под холодным светом, Найл чувствовал, что борется лишь с симптомами, а не с сущностью болезни. Нервная система девушки оказалась в состоянии шока от реакции между паучьим ядом и змеиной сывороткой. А провисев шесть недель вверх ногами в кладовой у Скорбо, она была, бесспорно, слишком слаба, чтобы справиться с кризисом. Даже когда сердцебиение унялось, ясно было, что ей не хватает силы справиться с новым вторжением отравы, которую ввел ей в кровяное русло Симеон. Она была ввергнута в горячечную сумятицу собственного сознания, Найл чувствовал полную беспомощность.

Вместе с тем, бросив очередной взгляд на пышущее жаром лицо, он ощутил прилив горького гнева при виде такой бессмысленной траты человеческой жизни. Казалось абсурдным, что невозможно изыскать способ, как влить в ее тело хоть какую-то часть его собственной избыточной жизненности. Повинуясь безотчетному импульсу, он отключил холодный свет и поместил одну руку девушке на лоб, а другую на солнечное сплетение. При этом он сознательно имитировал движения своего брата, которые наблюдал чуть раньше. Сразу же стало ясно, что между организмами установился контакт. Когда произошло слияние умов, Найл инстинктивно уравнял их вибрации, чтобы девушка могла впитать энергию, которая ей передается. По рукам, через кончики пальцев, засочилось тепло. А поскольку контакт был все еще недостаточно полным, Найл, нагнувшись, припал ртом к ее губам. Губы у девушки были сухими, пришлось их облизнуть языком. И вот теперь, когда контакт был полным, ее тело отозвалось на поток жизненной энергии, как иссохшая земля отзывается на благодатный дождь.

Своеобразное ощущение – жизненная сила воронкой ввинчивается в омут энергетического голода; такое, будто половая принадлежность меняется на противоположную: он становился женщиной, а она мужчиной. И вот, когда согнутая спина уже занемела от напряжения и стало неудобно стоять, Найл почувствовал, как исходящей из его тела силе начинает вторить сила изнутри; подобно насыщенной влагой почве, чужая сущность впитала столько жизненной энергии, сколько смогла. Через секунду он почувствовал, как губы у нее дрогнули, и подумал, что она приходит в себя. Выпрямившись, Найл испытал внезапное головокружение, от которого невольно пошатнулся и схватился за край стола. Секундная темнота прошла, и Найл увидел, что глаза у девушки открыты. Он улыбнулся ей как можно ласковей, но та в ответ таращилась бездумно, ничего не сознавая. Затем глубоко вздохнула и снова закрыла глаза: паучий яд, хотя и ослабленный, вновь сковал ей тело параличом.

Когда через несколько минут в комнату вернулись остальные, девушка дышала ровно и спокойно. Симеон сразу же заметил это изменение.

– Так-то! Теперь у нее вид намного лучше. – Он подержал ее за запястье. – Да, пульс опять в норме.

– Наверно, твоя сыворотка в конце концов подействовала, – предположил Найл.

Симеон подозрительно покосился из-под кустистых бровей, но ничего не сказал.

Гужевые дожидались возле входа в больницу. Найл был благодарен им за прозорливость: события последнего получаса наполнили его дремливой усталостью, хотя и не лишенной приятности. Сев, он велел трогать в квартал рабов, а сам со сладостным вздохом откинулся на подушки, желая, чтобы путешествие продлилось по возможности дольше.

Несмотря на усталость, Найлом владело необычное возбуждение. Мир вокруг казался необычайно свежим и открытым для восприятия. Это, видно, оттого, что он совершил вояж внутрь собственного тела и в сознание бесчувственной девушки; собственная сущность от этого казалась теперь обновленной и не совсем привычной, как новая одежда.

Экскурс в чужое сознание заставил еще раз невольно задуматься над странной умственной пустотой жителей города пауков. У восьмилапых ушло много хлопот, чтобы искоренить в своих слугах-людях всякое воображение. Тем не менее интриговало то, что, например, эта девушка, несмотря на нехватку воображения, вполне счастлива – как и толпы людей, что наслаждаются сейчас солнечным светом на главной площади или прогуливаются по ведущей к реке зеленой аллее, безбоязненно завлекая в толчею бойцовых пауков и немногочисленных жуков-бомбардиров. Эта девушка никогда не бывала за пределами города пауков, тем не менее ее устраивал ее жизненный удел. А собственно, с какой стати ему самому кичиться своим воображением? Ну, освободил сородичей от рабства, ну, воцарился в паучьем городе – а дальше что? Тем не менее вопреки этому Найл продолжал чувствовать смутное неуютство, даже хуже.

Но как ни странно, эти мысли не вызывали упадка. Напротив, когда колесница переехала мост, ведущий в квартал рабов, он ощутил любопытное удовлетворение: дескать, наконец-то можно схватиться с проблемой вплотную. Если нет желания погрязнуть в бездумном довольстве слуг пауков, надо наперекор всему идти к цели. И то, что произошло недавно, похоже, предлагает путь к решению: отстраниться от собственного тела, уйти в открытый простор, существующий вокруг мира людей.

Переехав мост, гужевые притормозили:

– Куда дальше, господин?

Бродус ничего толком не объяснил, но сказал, что дом выходит окнами на реку.

– Отсюда направо, – указал Найл.

В полумиле к востоку когда-то прогремел взрыв подземного арсенала, смахнувший большую часть квартала рабов. Река стекла в возникший кратер, образуя озеро. До сих пор на его поверхность время от времени всплывали разбухшие тела, за которые бились друг с другом большеклювые чайки, начавшие теперь гнездиться по берегам. Иногда эти чайки с размахом крыльев больше метра нападали на детей, раз даже похитили младенца из люльки, оставленной во дворе. По этой причине, а также из-за несносности крыс – большущих, размером с собачонку, – рабы ушли из домов, окружающих озеро. Из этого напрашивался вывод, что те, кто не хотел бы привлекать к себе внимания, могли разместиться в треугольнике между озером с востока и рекой с юга.

Большинство домов на этом окруженном водой клине было повреждено: с некоторых посрывало крыши, почти у всех выбиты окна. Не будь склады боеприпасов так хорошо углублены и защищены, взрыв разрушил бы полгорода. Приближение людей к озеру не осталось незамеченным, над колесницей закружило несколько любопытных чаек. Найл заметил, что одна из них ведет себя довольно необычно. Кувыркнувшись вперед, она сделала обратный кульбит, затем потеряла равновесие и камнем понеслась к земле, но успела выровняться и снова взмыла на распростертых крыльях. Когда этот странный маневр повторился в третий раз, остальные чайки испугались и отлетели к озеру, оставив соплеменницу выписывать нелепые и неуместные кульбиты, тревожно при этом крича. На этот раз она не смогла выправиться и ударилась о трубу, откуда, глухо стуча, скатилась по крыше. Найл отметил место, где птица скрылась из виду.