Медведки - Мария Галина

– Подумаю, – сказал я, – тема хорошая. Подумаю. Ты мне визитку оставь.

И впрямь, подумал я, битвы королей. Златые цепи, малиновые пиджаки. Пурпур и виссон. И кедр ливанский. И умер Саул, и три сына его, и весь дом его вместе с ним умер.

– Вон того мужичка видишь, брат? – я кивнул в сторону родственника Вити, Ритиного мужа, который стоял рядом с могучей тетей Лизой, втянув голову в плечи и растерянно улыбаясь. Свет тысячи солнц играл на его лысине.

– Ну? – спросил Вася. Похоже, это тоже у нас семейное.

– Помочь ему надо. Наехал на него кто-то. Вообще-то он мудак, сам видишь.

– Ну, – сказал Вася.

– Но родственник же. Ты бы поговорил с этими, брат, которые на него наехали. Может, миром уладить как-то?

– Поможем, – сказал Вася, – поговорим.

Он поставил бокал на столик и повернулся к несчастному Вите. Теперь у Вити, Риточкиного мужа, будет крутой родственник. Башня ливанская, а не родственник. Витя его не заслужил.

– Спасибо тебе, брат, – сказал я ему в широкую спину.

Рогнеды по-прежнему не было видно. Так сюда рвалась, а теперь бродит хрен знает где.

Мне было одиноко. Столько Скульских, столько Тимофеевых и Доброхотовых, а мне одиноко.

Родственники прекратили броуновское движение. Атомы слиплись в молекулы. По сродству, как и положено. Свои нашли своих.

На небольшой эстраде в дальнем конце зала играли живые музыканты – что-то ностальгическое, что-то из старых кинофильмов. Все вместе походило на чудовищную декорацию, фальшак: словно снимался малобюджетный фильм, не артхаус, а так, сериальчик.

Может, думал я печально, наблюдая, как поднимаются цепочкой и лопаются пузырьки шампанского в последнем наличном бокале, «Палас-отель» этот не зря напоминает летающую тарелку? Может, он и есть замаскированная летающая тарелка. Ну вот, им, пришельцам, надо собрать образцы человеческой расы, они ставят свой космический аппарат у моря, маскируют его под ресторан, инструктируют резидента, Сметанкина, он внедряется в социум, собирает фальшивых родственников, в самый патетический момент, когда родственники входят в зал с накрытыми столами, за ними захлопываются двери, перегрузка вдавливает всех в сиденья стульев, и...

Я тоже, получается, пришелец, что ли? Или нет, я несчастный доверчивый землянин в ментальном плену у инопланетных захватчиков. А вот Сметанкин – никакой не Сметанкин, он на самом деле черно-зеленый инопланетный монстр. А что, по-моему, вполне логично получается. А сейчас их миссия выполнена, бояться им нечего, и я вот-вот увижу все в истинном свете. Всю эту венерианскую мразь.

Я зажмурил глаза. Вот открою глаза, освободившись от ментального контроля, а между гостями ходят мокрые блестящие монстры.

Но когда открыл, то в остром свете белых ламп передо мной, как розовый воздушный шарик, маячило, всплывая и покачиваясь, очередное незнакомое лицо. Еще один родственник.

– Вы кто? – спросил я. – Тимофеев или Доброхотов?

– Я Цыдыпов, – сказало лицо, – Иван Доржович Цыдыпов.

– Тоже родственник?

Вроде никаких Цыдыповых я Сметанкину не измышлял.

– Нет, – он вздохнул и переместился. Теперь он стоял рядом со мной, я видел аккуратно подстриженный черный висок и большое азиатское ухо. Точно, не мой родственник.

– Тогда кто?

– Видите ли, – сказал Цыдыпов, – все достаточно сложно. Ваша прабабушка, урожденная Скульская, вторично вышла замуж.

– Да, – согласился я и покачал бокалом, отчего пузырьки в нем забегали быстрее, – за профессора географии. Хржановского.

– Кржижановского, – поправил он. – Станислав Леонидович Кржижановский, востоковед.

– Знаю, – сказал я, – неоднократно ходил в Тибет. Искал Шамбалу. Не вернулся из последней экспедиции.

– Не Шамбалу, – сказал Иван Доржович, – Шамбала – это для непосвященных.

– Вот как? – сказал я вежливо.

Музыканты перестали играть. Сметанкин взошел на эстраду и что-то говорил в микрофон. Наверное, рассказывал родственникам, какие они у него замечательные. Родственники, постепенно скапливаясь у эстрады, слушали и аплодировали. Цыдыпов остался на месте. Ну да, он вроде сам сказал, что не родственник, ему не обязательно.

Дело явно шло к тому, что распахнутся двери в другой зал и все пройдут к столу. Таблички, надо же.

Куда, черт возьми, подевалась Рогнеда?

– Вы знаете, это очень интересная фигура – Кржижановский. Он ведь был знаком с Гурджиевым. Был, можно сказать, его учеником. В первую свою экспедицию ходил с ним. И с геологом Соловьевым. Слышали что-то о Гурджиеве?

– Что-то слышал, – сказал я.

– Гурджиев искал Агарту. Тогда, в восемьдесят девятом, они вышли из Иркутска. Прошли на юго-запад Тувы, перевалили хребет Цаган-Шибэту, потом вниз по руслу Селенги. В Гоби уклонились от караванного пути. Соловьев погиб в пустыне, но Гурджиев выжил. И Кржижановский, совсем еще молодой, тоже выжил. И вот там...

– Ну?

– У нас, людей, нет слов, чтобы описать все это. Сам Гурджиев пишет об этом очень смутно. Уклончиво. Вы понимаете, там все полно иного смысла. Но они его нашли. Огромный подземный город, населенный сидхами. Нелюдьми. Могущественными, правящими миром.

– Агарту?

Я подвинул ему бокал. Сам я пить больше не мог. Пузырьки шампанского уже, кажется, лопались у меня в ушах. Лопались и гудели.

– Я не пью, – сказал Цыдыпов.

Я забрал бокал обратно.

– Зыкински, – сказал я.

– Что?

– Ну, как бы круто. Прадедушка нашел Агарту. Но вы одно забыли. Одну очень важную вещь.

– Да? – спросил он настороженно. Восточное ухо шевельнулось. Как у волка, ей-богу.

– Вы забыли про Аненербе, – сказал я.

Он резко повернулся ко мне.

– Откуда вы знаете?

– Без Аненербе никак. Всегда должно быть Аненербе.

– Да, – сказал Цыдыпов. – Вы правы. Похоже, Гурджиев во время своих странствий встречался там с фон Зеботтендорфом, мистиком и основателем общества Туле. И профессор, ну, тогда еще не профессор, Кржижановский – тоже. И совместно с Гурджиевым, и позже. Последний раз, скорее всего, в девятнадцатом году, когда им удалось еще раз побывать в Агарте. Эрхарт, спутник фон Зеботтендорфа, вернувшись, забыл человеческие языки. Там, где он был, они не нужны. То, что он пытался рассказать...

– Очень смутно? – предположил я.

– Да. Там, в пустыне, где Время становится Пространством, а Пространство – Временем, он встречался с неведомыми существами. Говорил с ними.

– Очень увлекательная история, – сказал я, – помню, я что-то читал.