Эпоха надзорного капитализма. Битва за человеческое будущее на новых рубежах власти - Шошана Зубофф

Четыре года спустя, в 1995 году, одному из первых поставщику веб-сервисов под названием Prodigy был предъявлен иск за клеветническое анонимное сообщение на одной из его досок объявлений. На этот раз суд штата Нью-Йорк пришел к противоположному заключению. Ключевая проблема, по мнению суда, заключалась в том, что Prodigy осуществлял редакторский контроль, модерируя свои доски объявлений. Компания установила правила приемлемого контента и удаляла сообщения, нарушавшие эти стандарты. Суд пришел к выводу, что Prodigy была издателем, а не просто распространителем, поскольку взяла на себя ответственность за контент на своем сайте. Если бы решение суда осталось в силе, интернет-компании столкнулись бы с «парадоксальной, заведомо проигрышной ситуацией: чем больше провайдер будет стараться защитить своих пользователей от непристойных или вредоносных материалов, тем большую ответственность он будет нести за эти материалы»[271]. Интернет-компании стояли перед выбором: «спасители свободы слова или прикрытия для негодяев»[272].

Согласно сенатору Рону Уайдену, раздел 230 был призван разрешить это противоречие, поощряя интернет-компании осуществлять некоторый контроль над контентом без риска юридических санкций. В самом первом предложении статута упоминается «защита для „доброго самаритянина“, блокирующего и фильтрующего оскорбительные материалы»[273]. Чего Уайден и его коллеги не могли предвидеть и до сих пор не могут постичь, так это то, что логика этого раннего спора больше не применима. Ни CompuServe, ни Prodigy не были надзорными капиталистами, в то время как многие из сегодняшних интернет-посредников посвятили себя доходному надзору за пользователями.

Этот факт в корне меняет взаимосвязи между компанией и контентом на ее платформах и объясняет, почему надзорных капиталистов нельзя сравнивать с Нью-Йоркской публичной библиотекой как нейтральным хранилищем великой книги Набокова. Это было бы очень далеко от истины. При режиме надзорного капитализма контент является таким же источником поведенческого излишка, как и поведение людей, которые предоставляют контент, структуры их связей, общения и передвижения, их мысли и чувства, метаданные, выраженные в их смайликах, восклицательных знаках, списках, сокращениях и приветствиях. Та книга на книжной полке – вместе с историей всех, кто мог к ней прикасаться, включая время, местоположение, поведение, связи и т. д., – теперь стала алмазной шахтой, готовой к разработке и разграблению, к преобразованию в поведенческие данные и загрузке в машины, на пути к выработке и продаже готового продукта. Защита «посредников» в разделе 230 теперь служит еще одним оплотом, укрывающим от критического анализа эти грабительские операции надзорного капитализма.

Сегодня в надзорном посреднике нет ничего нейтрального, поскольку императив извлечения и требуемая им экономия от масштаба при поставках излишка означают, что надзорные капиталисты должны использовать все средства, чтобы завлечь к себе нескончаемый поток контента. Они уже не просто размещают контент, а агрессивно, тайно и в одностороннем порядке извлекают из этого контента стоимость. Как мы увидим в главе 18, экономические императивы требуют не упускать никакие, даже самые незначительные возможности поступления сырья. Это означает смягчение только тех крайностей, которые, отталкивая пользователей или привлекая внимание со стороны контролирующих органов, угрожают объему и скорости поступления излишка. По этой причине такие компании, как Facebook, Google и Twitter, очень неохотно удаляют со своих просторов даже самый вопиющий контент, и это помогает объяснить, почему «юристы технологических компаний яростно судятся, чтобы предотвратить хотя бы крошечную эрозию» раздела 230[274]. Статут, когда-то созданный для взращивания важной новой технологической среды, теперь стал юридическим оплотом, защищающим асимметрию богатства, знания и власти, присущую мошенническому капитализму.

В своей книге «Надзор после 11 сентября» исследователь надзора Дэвид Лайон пишет, что вслед за нападениями того дня существующие методы наблюдения были интенсифицированы, а прежние ограничения сняты:

Эта резкая переориентация государственной власти и политики после терактов 11 сентября в Нью-Йорке и Вашингтоне была вторым историческим условием, которое создавало благоприятные условия для еще нежных ростков новой формы рынка.

Характеристика Лайона верна[276]. В годы, предшествовавшие 11 сентября, Федеральная торговая комиссия стала ключевым игроком, направляющим американские споры о конфиденциальности в интернете. По причинам, которые мы уже рассмотрели, комиссия благоприятствовала саморегулированию, и она подталкивала интернет-компании к разработке кодексов поведения, политик конфиденциальности и способов обеспечить их соблюдение[277]. Но в конечном итоге комиссия пришла к выводу, что для защиты конфиденциальности индивидуального потребителя в сети саморегулирования недостаточно. В 2000 году, всего за год до нападений 11 сентября, открытия Google поведенческого излишка и успеха AdWords, большинство членов комиссии опубликовало отчет, в котором рекомендовалось принять законодательство, регулирующее конфиденциальность в интернете: