Явный, сумрачный, финальный - Влада Юрьева

– Кониин – яд нервно-паралитического действия, – продолжила Ланфен. – При применении с пищей он приводит к симптомам отравления и параличу, чаще восходящему, а смерть наступает от остановки легких или сердца. Но эта модифицированная смесь при вкалывании просто перепрыгнула бы через ряд симптомов. Человек, получивший такую дозу, умер бы очень быстро. Сначала – паралич нервной системы, возможно, обездвиживание и потеря сознания. А вскоре – смерть. Я проконсультировалась с экспертами. Они никогда не работали конкретно с таким ядом, поэтому не знают наверняка, как он будет действовать. Но рискнули предположить, что от этой дозы взрослый человек умрет очень быстро. А поскольку яд попадает сразу в кровь, смерть от остановки сердца более вероятна, чем блокировка легких. Ты понимаешь, что это дает? Какое тело оставляет?

Он понимал – под влиянием шока переутомление отступало, позволяя снова мыслить четко и ясно. Если яд ввели сразу в крупную артерию, жертва была бы парализована или даже мертва за секунды. Это лишило бы ее шансов на сопротивление, не привело бы к принципиальному изменению внутренних органов. Иными словами, они получили бы труп человека, который внезапно, будучи совершенно здоровым, умер от остановки сердца.

Совсем как Стелла.

– Но этого не может быть… – еле слышно прошептал Алексей. – Невозможно… Токсикологическая экспертиза была! Я подумал про яд в первую очередь… Яда не было!

– Я знаю, что ты заказывал экспертизу, – кивнула Ланфен. – Я видела результат в деле Стеллы. Но есть проблема… Даже при пищевом отравлении кониин не дает какой-либо специфической картины. В основном его удается распознать по жалобе пациента, воспоминаниям о том, что он ел, показаниям родственников. В случае Стеллы, ничего подобного не было, и остатки кониина не могли найти в ее желудке – он туда не попадал. Возможно, если бы эксперт знал, что нужно искать конкретно остатки кониина в крови, что-нибудь и удалось бы обнаружить – и то не факт. Но никто и предположить не мог… Думаю, синтетический компонент тоже полностью растворяется в крови до любой экспертизы. Алексей… яд не нашли не потому, что его там не было. Просто никто не знал, что и как нужно искать.

– Но если это был укол… следы укола на теле искали, их не было!

Он и сам не понимал, почему все отрицает, когда ситуация становится все более очевидной – и такой, какую он и ожидал. Возможно потому, что ему было очень тяжело поверить в самоубийство Стеллы, на это ушло несколько лет самообмана. А когда он наконец смог поверить, оказалось, что он добровольно уходил от истины!

– Опытный наемник может сделать укол так, что его в жизни не найдут, – отметила Ланфен. – Ты и сам это знаешь. А если за убийством Стеллы стоит Гроссмейстер, Олег Герасимов, то дилетанта он бы и не послал.

– Но этот шприц связан с делом Арины, а не Стеллы!

– Я знаю. Но как бы ты отреагировал, если бы Арина, уже спасенная один раз, вдруг умерла так же, как Стелла? Как бы это повлияло на тебя?

– Уничтожило бы, – признал Алексей.

– Да, и Герасимов знает это. Он не действует очевидно, но этими розами, одинаковым почерком он показывает, что убийства связаны – он хочет, чтобы мы знали. Чтобы ты знал! Поэтому хватит тонуть тут в жалости к самому себе, Арине ты все равно не помогаешь. Пора вернуться в Москву и работать вместе с нами! Мы пытаемся тебе помочь и будем признательны, если ты поможешь нам.

– А какой от меня толк? Посмотри на меня… Я не в лучшей форме, это самое мягкое определение, какое я могу подобрать. Весь прогресс, которого удалось достигнуть, на счету участников проекта. Да, я собрал их когда-то. Но не думаю, что смогу сделать для расследования нечто более стоящее.

– Не будь так уверен, – возразила Ланфен. – Теперь, когда выяснилось, что Саша принесла в проект критически важную улику, я склонна внимательнее отнестись к той теории, которую она построила. И согласно этой теории, Стеллу убил человек, которого она хорошо знала.

Сколько бы раз Вероника ни повторяла, что это было исключительно ее решение, окончательно избавиться от чувства вины Алиса не могла. Ее стыд увеличивался еще и тем, что, случись эта ситуация еще раз, она бы ничего менять не стала. Она бы все равно позволила подруге пойти на такое, хотя могла бы сделать это сама.

Причин было две – и страх смерти, как ни странно, в них не входил. Первой была скорость и ловкость, с которой Вероника избавилась от рептилии. Чтобы все получилось так четко, ни о какой неуверенности и речи не могло идти. Алиса не бралась сказать, что ее собственная рука в нужный момент была бы достаточно твердой.

А второй причиной был Юрик. В тот миг они не знали, станет ли змея единственной угрозой – или, быть может, их ожидало что-то еще. Поэтому Алиса хотела сохранить способность ясно мыслить и нормально двигаться, чтобы защитить своего ребенка.

Вероника, кажется, все понимала. И прощала по умолчанию. Из них двоих, это Алисе нужно было время, чтобы преодолеть эмоциональный барьер. Вероника была просто выше таких вещей.

На этом фоне Алисе было еще сложнее понять, как Север мог бросить ее когда-то. Такой человек вообще один на миллион попадается!

Сейчас они сидели в палате вдвоем, и обеим так было спокойней. Охрана, приставленная Артуром, находилась за дверью, а в палате можно было притвориться, что все нормально.

Правда, долго это не продлилось. Как только Юрик заснул в мобильной люльке-корзинке, Вероника поинтересовалась:

– Ну что, готова? Можем начать?

– А то! Я своего сына знаю, у нас часа два есть…

– Золотой ребенок, – улыбнулась Вероника. – Ты принесла то, что я просила?

– Естественно!

Врачи пока настоятельно рекомендовали Веронике не вставать с постели, и это требование Алиса поддерживала. Ей хотелось, чтобы подруга быстрее восстановилась – тогда, может, ее совести стало бы полегче.

Но в остальном, Алиса не считала, что Веронике нужен особый режим спокойствия и полное отстранение от расследования. Она судила по себе: ей всегда проще было справляться со стрессом, когда она могла действовать. Так что пока Дамир и Север занимались осмотром квартиры Антипенко, они тоже без дела не сидели.

Алиса достала из рюкзака баночку с жидким клеем и пухлый конверт. В нем, на первый взгляд, скрывалась мечта полицейского: аккуратная стопка евро банкнот, слишком новых, чтобы быть настоящими. Впрочем, второй взгляд на деньги позволял определить, что вызывать бригаду по борьбе с фальшивомонетчиками не стоит. Купюры были распечатаны на цветном принтере, обрезаны неровно, и поперек каждой виднелась надпись «Ерундовина».

– «Ерундовина»?.. – Вероника вопросительно изогнула бровь.

– Ты сама сказала, что нужна подстраховка от идиотов, – пожала плечами Алиса. – И если бы нашелся полицейский, обладающий достаточной глупостью для обвинения меня из-за этих бумажек, он бы только «ерундовину» и понял.