Тротиловый эквивалент - Лев Пучков

Вот так все плохо, дорогие мои. Если уж практик Вася просек всю безысходность оперативного тупика...

— Мы не все сдали, — самый полезный в мире Глебыч благодушно зажмурился и покосился на преступно пустые стаканы коллег. — Гхм... Мы знаем самое главное.

— Да, это точно! — Глебыч, конечно, сегодня именинник, но язвить в его сторону мне никто не запрещал. — Мы знаем, что сапер маньяк, зовут его Шах — и, скорее всего, это только кличка, жил до недавнего времени в Тхан Юрте, и имеем данное Сулейманом описание. Под описание подходит половина мужчин Чечни и прилегающих окрестностей, из Тхан Юрта он уехал, думаю, через полчаса после прохождения сигнала, а то, что он не чечен, но вполне сносно знает язык, нам особенно пригодится. Будем строить всех похожих на площади Дружбы народов и проверять их со взводом профессиональных лингвистов — носителей коренного языка...

— Ты вредный, Костя, — беззлобно попенял мне Глебыч. — Ты не слушаешь человека. Близкого. Ты всяких уродов на переговорах слушаешь, в рот им смотришь. А близкого — на хер он нужен, слушать?

— Да я слушаю тебя, Глебыч, слушаю. Говори, полезный ты наш.

— У меня есть куча его фоток, — Глебыч доверительно подмигнул мне. — Надо будет за альбомом в бригаду сходить. Правда, он там молодой, но Серега у нас любое фото может «состарить»...

— Чего уставились? Принесу, сами посмотрите... И вообще. Я знаю этого типа как облупленного. Лучше, чем родного брата...

Десятого, с утра, я хотел ехать вместе с Сулейманом. Все приготовил с вечера, пояс на него надел прямо перед выездом, трижды проинструктировал... Но были у меня определенные сомнения. Казалось, что Сулейман как то чрезвычайно легкомысленно относится ко всему этому. Не только к обмену, а вообще...

Казалось мне, что он недооценивает врага и не воюет, а играет.

Судите сами: человек получает предложение обменять меня на брата.... И что он делает? Начинает думать, как ему с меньшими потерями выбраться из ситуации, а меня, основное действующее лицо в этом обмене, посвящать в суть дела даже и не планирует! Нет, сдавать меня он не собирался, это однозначно. Но не приди я к нему тогда вечером, чтобы поговорить об утечке информации, как бы все получилось? Это один Аллах знает...

В общем, я хотел идти на обмен с ним вдвоем. Чтобы все время быть рядом и контролировать события. Не обязательно прямо на переговорах, но хотя бы в другой машине, в нескольких метрах от места встречи. В его джип — микрофон, чтобы я слушал и мог в любой момент вмешаться...

— Мне там больше снайперы будут нужны, — легковесно отказался от моего предложения Сулейман. — Зачем мне там такой специалист? Ты все сделал, осталось только кнопки вовремя нажимать.

— Если что то пойдет не так, я смогу предотвратить взрыв, — внес я самый веский аргумент. — Знаешь, на таких встречах всякое бывает...

— Все будет нормально, — отмахнулся Сулейман. — Я все продумал. И потом: это мои личные разборки. Если с тобой что то случится в то время, как я буду решать свои личные вопросы... Ну, меня большие люди просто не поймут.

Тут Сулейман показал пальцем вверх, намекая, каких больших людей он имеет в виду. Это, конечно, ГКО. Я хотел было заметить, что он и сам человек не маленький, и дело не совсем его личное, потому что касается в равной степени и меня... но понял, что это бесполезно. Он уже настроен был идти один, я бы ему там только мешал.

Тогда я немного подстраховался. Попросил его, в присутствии трех его командиров, дать обещание: если он взорвется на моих устройствах из за своей личной небрежности, его род не будет иметь ко мне никаких претензий. Зная менталитет нохчей, с уверенностью могу сказать, что это совсем не лишняя мера.

Командиры согласились: да, это разумно. Сулейман в присущей ему легковесной манере дал обещание и укатил на обмен...

Примерно в десять тридцать в селе началась легкая суматоха. Люди суетятся, бегают, машины выезжают из дворов, выстраиваются в колонну на дороге. Я отправил Аскера узнать, в чем дело. Аскер сходил, узнал. Оказывается, Салман по рации передал: всем сбор, брать «стрелы», экстренно выдвигаться к Первомайской.

Сулеймана взяли, будем выручать.

Салман — это двоюродный брат Сулеймана и Аюба, второй человек в отряде. Я уточнил у командира, возглавившего колонну: точно взяли, не взорвался? Нет, сказали мне — Салман передал, что взяли. Странно. Очень странно...

Я свистнул своим, прыгнули на машины, тоже встали в колонну. На нас покосились, но перечить не стали. Мы вроде как сами себе хозяева, можем делать, что хотим, а лишние стволы в таком деле явно не помеха.

С полчаса мы петляли по балкам, по прямой направляясь к условному «рубежу сосредоточения» — это я так для себя обозначил точку, куда нам надо было прибыть. Никаких мер маскировки, без походного охранения, просто ломились наобум, как банда мстителей, которой сообщили, что наконец то нашли их кровника.

Я тогда здорово переживал и ругался самыми страшными словами. Все это было чуждо моему стилю, дико для меня. Я привык работать филигранно, по всем правилам военного искусства, просчитывая каждую деталь предстоящей операции. А тут — волчья стая мчится, высунув языки и не разбирая дороги, за стадом баранов. Нам в тот момент не хватало только вертолетной пары федералов.

Выскочили бы из за бугра и несколькими залпами уничтожили весь отряд. Потом до самого своего референдума писали бы победные реляции...

На полпути колонна развернулась и отправилась обратно. Оказывается, поступила команда — возвращаемся. Прямо как в армии! Не спеши выполнять дурную команду, жди команду «отставить». Опять пахнуло знакомым ностальгическим душком родных вооруженных сил. Оказывается, Аюб ушел, а Сулеймана повезли на вертушке, стрелять нельзя. А нападать на ВОП, который там стоит, — опасно и нецелесообразно. Хорошие позиции, четыре «БМП» — у нас будет много жертв. Ну, хорошо, хоть догадались, что штыковая атака здесь ничего, кроме трупов, не даст, и Сулейману это точно не поможет...

Мы вернулись в село, через некоторое время туда прибыл Салман и привез Аюба. Они собрали командиров, ко мне прислали бойца — если хочешь, приходи, надо срочно решить ряд вопросов. Я, естественно, пошел: если Сулеймана и в самом деле взяли живым и здоровым, теперь это и меня касается. Шел я на это «совещание» с тяжелым сердцем. Чувствовал, что меня ожидают неприятности.

Пришел, сел скромно в уголке — они там уже все собрались, оказывается, меня ждали. Знали, что не откажусь. Аюба я видел в первый раз: он очень похож на брата, только не такой здоровый. Худой и бледный — тюрьма никому еще на пользу не шла. Аюб внимательно посмотрел на меня, но без вражды — значит, не считает виноватым в пленении брата.

Я перевел дух. Уже лучше. Хотя один Аллах знает, что там ему про меня наговорил Салман, пока они ехали сюда. Тут ведь опять надо особенности менталитета учитывать. Если Сулеймана взяли живым, могут быть две причины подобного финала. Либо он сам сдался, что очень странно, либо... Даже и говорить об этом не хочется... Либо не сработали оба моих устройства. Я буду проводить собственное расследование, но до этого еще дожить надо. А Аюб сделает все, чтобы показать, что его брат держался героем и получилось все не по его вине. Если выяснится, что я напортачил, мне в Чечне после этого ни дня оставаться нельзя, имя мое будет покрыто позором. Да и вообще, придется на пенсию уходить...