Игра на выживание - Екатерина Селезнёва

обстановке казался инородным предметом. Осторожно развернула и накинула на плечи. Что-то тонко звякнуло. В полумраке камеры сразу не смогла рассмотреть, что упало на доски. Пошарив рукой, вскрикнула от боли и только сейчас поняла, что не чувствую свою магию. Осторожно вытащила занозу и продолжила поиски.

Браслет для вызова слуг тускло мерцал на моей ладони. Удивленно посмотрела на него и провела по камням. Интересно, выжили мои Хранители или их уже казнили? Мысль проскочила в моей голове, заставляя вздрогнуть от боли, что заполнила мою душу. Я убрала камни в декольте и попыталась вызвать искру, но магия молчала.

Пыталась понять, на чём меня вычислили, но так и не смогла. Отмахнулась от тяжёлых мыслей: всё равно в том положении, в каком я оказалась, выход один.

Легла на скамью и повернулась к стене. В соломе послышалось характерное для грызунов шуршание, но это меня не испугало. Закрыла глаза и попыталась заснуть, чтобы ни о чём не думать. Получалось откровенно плохо, желудок ворчал на нерадивую хозяйку. Едва мне удалось пригреться и уплыть в дрёму, в коридоре заскрипела тяжелая дверь и послышались шаги, что направлялись в мою сторону.

Сжалась в комок от страха, но подниматься не стала. Шаги замерли рядом с зарешеченной дверью в мою камеру. Послышался звон ключей. Скрежет ключа в замочной скважине и скрип двери.

— Поднимайся, Теона, — услышала резкий приказ. Столько холода и презрения в голосе Даниэля удивили, но я покорно поднялась со скамьи и села. Посмотрела на него, ожидая, что он ещё скажет, но он лишь зло усмехнулся: — Пошли.

Встала, ноги тут же застыли на холодном камне, которым был выстлан пол. Первым покинув мою камеру, Даниэль ждал в дверях, когда я последую за ним. Осторожно сделав шаг, остановилась, пережидая, когда перестанет кружиться голова. Сделала глубокий вдох и пошла дальше.

Придерживаясь рукой за стену, шла за мужем. Хотя, наверное, уже нет: кто их знает, какие у них для этого придуманы обряды или заклятия. Ноги окончательно закоченели, когда мы стали подниматься по лестнице наверх.

Свежий воздух и солнце наполнили душу щемящим чувством невосполнимой утраты. В одном мире я уже умерла, этот оказался негостеприимным. Без опоры идти было сложно, но я старалась поспевать за широкими шагами Даниэля. Камни больно впивались в мои ступни, но, поджав губы и сдерживая крик, я шла вперёд. Попутно старалась ловить лучи солнца, жмурясь от его яркого света.

На мужчину старалась не смотреть, было почему-то больно, словно в мою грудную клетку воткнули копьё и повернули.

Наконец мы пришли, на дорожке стояла карета, в которую меня, грубо подхватив под локоть, втолкнули слуги. К горлу подступила тошнота, во рту разлилась горечь, в глазах было темно. Устало опустилась на жёсткое сиденье и поджала ноги. Опустила голову на спинку и закрыла глаза.

— Что8 даже не посмотришь? — услышала надменное шипение. Распахнув глаза, уставилась на мужчину, что сидел напротив. Карета мягко тронулась, заставив наклониться моё тело в его сторону. Себастьян был сам на себя не похож. Темные круги под глазами, отчего его глаза сейчас казались почти чёрными. Складка, которая залегла между сурово сдвинутых бровей, делала его старше.

Отвечать не стала: с каждой секундой мне становилось всё хуже, я проваливалась в вязкую темноту. Кто-то кричал, но сил отрыть глаза не было. Я знала, что там, за гранью, нет боли, ни физической, ни душевной.

Кто-то тряс меня, но мне было все равно. Слова не складывались в нужную информацию, которую до меня пытались донести. Слух пропал, погрузив меня в тишину. В голове была лишь одна мысль: я хочу уйти. Сбежать от этого кошмара, в который превратили мою жизнь.

Темнота приняла в свои объятия, ласково обняв. Я счастливо улыбнулась: как же хорошо. Время для меня остановилось. Иногда в мою темноту пытался пробиться свет. Наблюдала за ним как-то отстранённо. Я была, и в то же время меня не было.

Однажды вместе со светом пришли слова.

«Возвращайся». И столько в этом было отчаянья и боли, что я встрепенулась и осмотрелась. Куда я должна вернуться? Меня никто не ждёт.

Именно после этого момента меня стали посещать яркие вспышки видений. Силилась понять, чью жизнь мне показывают, но так и не смогла. Чаще просто отмахивалась, не желая понимать и разбираться. Мне было хорошо, но навязчивые образы, словно яд, отравляли моё существование, заставляя задаваться вопросами. Пока в один не прекрасный миг я не вспомнила, кто я и почему тут оказалась.

С того дня всё изменилось, и моя темнота перестала быть уютной. Она начала давить на меня, словно стремилась от меня избавиться, выдавливая из себя.

И однажды так и случилось. Я обрела тело, а вместе с ним пришла боль, которая затопила меня. Непрошеные слёзы текли по моим щекам сами по себе. Болело всё тело, словно его, не жалея сил, отбили, как кусок мяса для отбивной.

Попытка открыть глаза не увенчалась успехом. Так походили дни. Рядом со мной кто-то находился, но кто — понять не могла. Меня мыли, массировали, перекладывали с боку на бок, чем причиняли ещё большую боль.

Но нет ничего вечного, к боли можно привыкнуть, как и к распорядку дня, который я выучила до секунды. Это злило, но и развлекало мое унылое бытие.

Глава 40

В один из дней я оттолкнула чью-то руку и распахнула глаза, с гневом посмотрев на бесцеремонного помощника, который сжал мой сосок в своих пальцах.

Растерянность на лице мужчины была неподдельной. Он отмер, тут же отнёс меня в кровать и убежал, хлопнув дверью.

С трудом обвела окружавшее меня пространство взглядом. Комната показалась знакомой, но силы очень быстро меня оставили. «Почему я всё ещё жива? Чего от меня ещё хотят?» — крутились усталые мысли в моей голове.

Вокруг меня словно лопнул пузырь, и мой мир наполнился звуками и запахами, а боль отступила. Зевнув, я мгновенно провалилась в сон. Почему-то я понимала, что сплю, и это было не самое странное. Казалось, каждая клеточка моего тела наполняется силой, которая ласково ко мне ластится, едва не мурлыча.