Радость моих серых дней - Екатерина Дибривская

Парк мне нравится. Красивый и ухоженный. С аккуратными прогулочными аллеями, ведущими на набережную вдоль прудика с лебедями и утками.

Пока Полкан бегает по лужайке, Тихон фотографирует меня на телефон. Устанавливает камеру на таймер и подбегает ко мне, подхватывая на руки. И я счастливо смеюсь, пока телефон делает серию снимков. Однажды мы покажем их нашему сыну.

***

– Вы сильно проголодались? – спрашивает Тихон, стоит нам перейти порог.

– Да, – я закатываю глаза. – Давай приготовлю быстренько что-нибудь?

– Нет, поехали поедим в городе. Пусть у нас сегодня будет день лени.

Полкан недовольно тявкает.

– Ну-ну, дружок, – успокаивает Тихон. – Скоро я привезу твою хозяйку назад.

По дороге в кафе он рассказывает мне, как сильно скучал по мне пёс. Даже не ел. И мужчина выхаживал его как малое дитя. Я радуюсь, что он забрал пса в Москву.

– Кажется, я начинаю ревновать, – шутит мужчина, и я смеюсь в ответ.

– Тебе не о чем волноваться, Тихон. – вздыхаю я. – Я не хочу быть ни с кем, кроме тебя. И я тоже ревную тебя к…

Замолкаю, поняв, что говорю лишнее.

– К кому? – удивляется он.

– К твоим секретаршам, – выдавливаю я и закрываю глаза. – Прости, не должна была говорить.

– Севиндж, ты должна говорить мне всё, что тебя волнует. – Я открываю глаза и вижу, как он качает головой. – В этом смысл отношений. Я приревновал тебя к сеньору Герра. И не стыжусь говорить об этом. Что именно тебя беспокоит, милая моя девочка?

– Они… – я глубоко вдыхаю и выпаливаю на одном дыхании, – такие красивые, высокие и стройные.

Мужчина мягко смеётся.

– Севиндж, они сидят там только потому, что так сильно не похожи на тебя, – смеётся он и рассказывает, как впервые приехал в офис по возвращении из леса.

***

После обеда мы снова приезжаем в детский магазин. Теперь мы минуем магазины с одеждой для беременных и кормящих мам и ищем мебель. Спустя почти час мы выбираем чудесный гарнитур из белого дерева, кокосовый матрасик и бортики в кроватку, несколько комплектов постельного белья и невесомые нежнейшие пелёнки.

Я стараюсь не думать о стоимости. Не смотрю на цены. А Тихон посмеивается и просто прижимает меня к себе. У него прекрасное настроение, он не выпускает моей руки ни на секунду. И я послушно хожу за ним по магазину.

– Сейчас оформим доставку, – говорит он, – и пойдём коляску выбирать.

В магазине с колясками у нас возникает дилемма. Я хочу самую обычную и надёжную люльку на устойчивых четырёх колёсах, а Тихону нравится высокая и стильная футуристическая коляска ценой с поддержанную машину.

– Попробуй покатать её, – просит меня, – она просто космос! Манёвренная, устойчивая, амортизация на высоте. Попробуй, Севиндж.

И я берусь за ручку, пробуя. И, хотя она не вызывает у меня восторга, я улыбаюсь мужчине и уступаю. Это всего лишь коляска. Нет смысла поднимать споры, когда он так доволен.

Напоследок мы заходим в магазинчик с детской одеждой. Я беру несколько боди и штанишек, слипы и тёплый комбинезон с медвежьими ушками. А Тихон с улыбкой протягивает мне шапочку с такими же ушами.

И тут я вижу самое обычное байковое одеяло. Похожее было у меня в детстве. Я замираю, глядя на него, и мужчина понимает всё без слов.

***

По пути домой мы снова заезжаем в тот дорогой ресторан.

– Гулять – так гулять, – смеётся Тихон. – Завтра нужно заехать в загс и в офис. Я хочу, чтобы ты поехала со мной, если, конечно, ты не устала и не решишь отдохнуть.

– Нет, всё в порядке. Я хочу провести с тобой ещё один день.

– Ты проведёшь со мной всю жизнь, Севиндж, – поддразнивает он.

Он кладёт руку на живот и поглаживает. Я не знаю, как у него это получается – так естественно и невозмутимо, но он постоянно касается меня или моего живота. Иногда мне кажется, что он не обрывает этой связи, этого контакта со мной ни на мгновение.

Сейчас всё правильно между нами. Как раньше. Словно не было полугода кошмаров и боли.

Я накрываю его руку ладонью и довольно улыбаюсь, прикрывая глаза.

Он.

Умиротворение, снизошедшее на меня сегодня, наконец принесло покой моей душе. Тот покой, который я получил и потерял вместе с ней.

Я лениво раскидываюсь в кресле в кабинке ресторана и смотрю, как Севиндж доедает свой ужин.

– Тебе понравился этот врач? – спрашиваю.

– Герман Олегович? Да, хороший доктор, видно, что опытный. Профессионал, – улыбается она, и я удовлетворённо киваю в ответ.

– Значит, будем рожать у него.

– Ты… – она запинается и краснеет, – хочешь…?

– Я буду присутствовать на родах, Севиндж.

Она молчит и прячет взгляд.

– Что не так? – спрашиваю. – Не молчи, Севиндж. Ты можешь говорить мне всё. Абсолютно. Не скрывай своих чувств.

– Я не думаю, что тебе стоит… Это женское дело. Ты… никогда больше не посмотришь на меня с желанием… после этого. – она очаровательно краснеет.

– Посмотри на меня, милая моя девочка, – говорю ей. – Я люблю тебя. Я хочу тебя. До боли. До долбанных искр из глаз. Ничто не сможет этого изменить. Никогда. И я буду рядом с тобой. Я не пропущу рождение нашего сына. Ни за что!

Я не говорю ей, что боюсь за неё. Боюсь, что что-то может пойти не так. Боюсь, что ей навредят. Ей или ребёнку. Ей ни к чему лишние переживания и тяжёлые мысли. А я сделаю всё, чтобы она спокойно родила.

Девушка успокаивается от моих слов. Мы делим десерт – конечно, с малиной – на двоих.

– Я покину тебя ненадолго, – извиняется она с улыбкой. – И можем ехать домой.

Вижу в её глазах огонь желания. Еле сдерживаюсь, чтобы не притянуть девушку к себе прямо сейчас. Чтобы не усадить на колени и не запустить руку под её платье.

Её нет слишком долго. Я начинаю переживать. Беру вещи и выхожу из отдельного кабинета в общий зал. Сразу нахожу взглядом родную фигуру. Успокаиваюсь, но моментально подбираюсь.

Севиндж напряжена. Напротив неё стоит женщина и машет руками, что-то говоря. Она указывает на пол. Хватает девушку за руку.

Я подлетаю ближе и слышу её крики:

– Я что-то непонятно говорю тебе? – визжит пьяная баба. – Я уронила бокал. Ты же уборщица! У-бе-ри! Или мозгов хватает только на то, чтобы ноги раздвигать? В приличном месте теперь работаешь!

– Я не работаю здесь, – отрезает Севиндж. – Видимо, вы ошиблись.

– Я тебя узнала! Из-за тебя сорвались мои переговоры, и я вылетела с работы! «РусТехИндастрис» разорвали контракт.