Листы каменной книги - Наталья Александрова

И действительно, два человека, облачившись в громоздкие защитные костюмы, спустились в котлован. Лиля в это время осторожно выключила диктофон и вытянула телефон, чтобы сфотографировать действо.

Через несколько минут специалисты сообщили, что ничего взрывоопасного в яме нет, но зато они нашли сразу два гроба с соответствующим содержимым.

Капитан Скамейкин переглянулся с Лилей Путовой.

– Не может быть, чтобы два! – торопливо проговорил представитель кладбищенской администрации, коренастый мужичок с подозрительно бегающими глазами. – По плану это могила индивидуальная, там один человек должен находиться, полковник Семибратов, похороненный четыре месяца назад…

– А вот мы сейчас выясним, какой там полковник похоронен! – проговорил капитан Скамейкин, подойдя к котловану, на дне которого действительно лежали два гроба. Крышки их были повреждены взрывом.

Капитан спустился в яму, осмотрел гробы и громко сообщил:

– В одном гробу – мужчина в военной форме, с погонами полковника. В другом… определенно женщина… посмертное разложение чрезвычайно сильное, установить личность будет непросто… хотя… подождите… возможно, и удастся. У нее сережки в ушах… редкие, необычные, возможно, по ним удастся идентифицировать…

Тут, растолкав окружающих, в яму спрыгнул мужчина лет пятидесяти, среднего роста, в приличном костюме.

– Гражданин, вы куда? – рявкнул на него капитан Скамейкин. – Сюда посторонним нельзя, это место преступления…

– Вам ее опознать нужно?

– Допустим!

– Так вот, я вам в этом помогу…

Мужчина склонился над гробом, и лицо его изменилось, на нем появились трагические складки.

– Записывайте. Это Ревякина Елена Викторовна…

– Вы уверены? Она в таком состоянии, что опознать невозможно.

– Вы же сами сказали – сережки. Эти сережки я лично ей подарил, привез из Италии.

– Вы уверены, что это те самые сережки?

– Уверен. Сережки уникальные, камеи на ониксе, изготовлены по индивидуальному заказу.

– А вы кто такой? И кем приходитесь покойной?

– Антон Сергеевич Воронов. Я ее двоюродный брат.

– Приходите, Антон Сергеевич, к нам в отделение, официально оформим опознание. Завтра к одиннадцати часам.

– Непременно буду.

Антон выбрался из котлована, и к нему тут же подскочила Лиля Путова с включенным диктофоном в руках.

– Я понимаю, что вы очень расстроены, – прощебетала она сочувственным тоном, – вы только что узнали о смерти близкого человека, но все же, может быть, вы скажете буквально несколько слов…

– Да, пожалуй, – согласился Антон. – Я уже давно не сомневался, что Лены нет в живых. Мы с ней были очень близки, и за четыре месяца она непременно связалась бы со мной. Но все же какая-то надежда у меня оставалась.

– Как вы считаете, кто виноват в ее смерти?

– Я не хочу называть имени убийцы раньше времени, но он не уйдет от возмездия! В этом нет никаких сомнений.

Лиля Путова поблагодарила Антона и умчалась в редакцию, чтобы успеть поместить информацию в номер.

К Антону подошла Надежда Николаевна.

– Примите мои соболезнования…

– Спасибо.

– У меня от всей этой истории осталось чувство неловкости и вины…

– Перед кем?

– Перед полковником Семибратовым. Потревожили прах достойного человека…

– Да, я тоже думал об этом. Нехорошо, конечно, вышло. Но клянусь вам, что поставлю на его могиле хороший, дорогой памятник. Я об этом позабочусь, как только с гибелью Лены все разъяснится.

– А его родственники не будут против?

– Родственников у полковника не осталось. Кладбищенские мафиози подхоранивают трупы именно к тем покойникам, у которых нет родни, чьи могилы редко посещают.

При этих словах Антон покосился в ту сторону, где стояли представители кладбищенской администрации.

В это самое время директор кладбища вполголоса разговаривал с бригадиром могильщиков Константином. При этом выражение лица у него было благостное и невозмутимое, как будто он говорил о видах на урожай озимых или о рыбной ловле в средней полосе, но суть разговора была совсем другой.

– Ты, козлина позорный, что натворил? – шипел директор. – Ты что устроил?

– Да что такого, Федотыч? – тихо оправдывался Константин. – Мы же завсегда так делаем… был заказ эту бабу закопать, мы и закопали… кто ж знал, что здесь такой шухер будет?

– Кто ж знал! – процедил директор. – Я не о том говорю, что ты ее закопал, а о том, что сережки снять не потрудился! У тебя что, мозгов совсем нет?

– Вот это моя вина, Федотыч… мы все сняли – и кольца, и часы, и цепочку с кулоном, а сережки под волосами не заметили. У нее волосы густые были…

– Волосы густые! Сколько раз я тебе говорил, да все, видать, без толку! Вот сейчас и пойдешь за свою глупость на зону! Я тебя выгораживать не стану!

Надежда с Антоном направлялись в сторону выхода.

– Куда вас подвезти? – спросил Антон, когда они оказались недалеко от ворот.

– Домой, домой! – проговорила Надежда с заметным облегчением. – Кажется, здесь мы все закончили…

– Ну, у меня кое-какие дела остались, но с ними я разберусь без вас.

Внезапно Надежда остановилась, заметив неподалеку удивительно знакомую фигуру.

– Антон, вы идите, я вас догоню буквально через две минуты.

– Конечно, конечно…

Надежда свернула на боковую дорожку и догнала шагавшего по ней высокого худощавого мужчину, в котором очень трудно было узнать вислоносого кладбищенского нищего. На этот раз он был чисто выбрит, вполне прилично одет, и даже нос его не казался таким уныло обвислым, как прежде.

– Привет! – проговорила Надежда, поравнявшись со своим знакомым.

– Здравствуйте, – ответил тот, удивленно взглянув на нее. – Мы с вами знакомы?

– Ой, вот только не надо этого! Что еще за театр одного зрителя? Вы думаете, если побрились и переоделись, так вас уже никто не узнает? Мы же вместе пережили на этом кладбище такие удивительные приключения! Я вам, между прочим, своим спасением обязана!

– Простите, женщина, но вы меня с кем-то перепутали.

– Ни с кем я вас не перепутала! – Надежда вдруг схватила собеседника за руку: – Ага, переоделись, а кольцо оставили?

Действительно, на руке мужчины было крупное серебряное кольцо с египетским иероглифом.

– Я это кольцо очень хорошо запомнила, когда вы мне в сарае рот зажимали!

– Чтобы вы шум не подняли…

– Да я понимаю.