Зачем цветет лори - Марина Суржевская

Аид отшвырнул ее через мгновение после того, как открылась дверь. Мог бы раньше, мог сделать так, чтобы эта дверь не открылась вовсе, но не стал. Повернул голову, встречаясь со взглядом раяны, видя, как на ее лице непонимание и удивление сменяются ужасом. А уже через мгновение он стоял рядом. Прижал ее к стене.

— Зря ты пришла, Оникс, — хрипло сказал он и жадно впился в ее губы, вминая ее в свое тело, разрывая на ней платье, приподнимая за ягодицы, чтобы вжаться в нее еще плотнее.

Оникс задергалась, почти закричала, не в силах отойти от шока. Увиденная картина так и стояла перед ее глазами: аид в штанах и сапогах сидит на ягодицах обнаженной девушки, а вторая целует его, прижимаясь сзади. Но шокировало не это, а то, что в руках у Лавьера поблескивает клинок и на пальцах кровь, а спину девушки украшает кровавый рисунок. И когда он встал, та, что должна была кричать от боли, повернула голову и посмотрела на Оникс с такой откровенной ревностью и ненавистью, что раяна опешила. Инта…

А потом он прижал Оникс к себе, почти раздавливая, и она стала извиваться, пытаясь вырваться, сомкнула зубы на его губе, раздирая в кровь. Он оторвался от нее и рассмеялся.

— Укуси еще раз, — сказал аид и всунул язык ей в рот, жадно, оттягивая ей голову за волосы. Лавьер зарычал, но, к огорчению девушки, в этом звуке не было боли, только наслаждение. Она вывернулась, каким-то невероятным усилием выдралась из его захвата, выскочила в коридор и побежала к лестнице, задыхаясь от подступающей к горлу паники.

Аид шел за ней, почти улыбаясь, чувствуя, как отпускает боль. Агония, в которой он жил, не позволяя себе приближаться к Оникс. Она нужна ему. Нужна… Маленькая раяна неслась уже по верхней галерее. Он мог бы идти за ней с закрытыми глазами, по одному лишь запаху, что вел его, по шелесту легких шагов, по звуку ее дыхания. Он мог бы идти за ней вообще без запахов и звуков, подчиняясь лишь инстинкту и желанию зверя. Наивная раяна… Она все еще верит, что может сбежать от него…

Он шел, чувствуя, как горит в нем азарт хищника, преследующего свою добычу, не сомневаясь, что догонит, найдет и разорвет.

Оникс бежала, не разбирая дороги, гонимая лишь одним желанием: спрятаться, убежать, исчезнуть! Раствориться в этих галереях и переходах, пропасть в сумраке замка, чтобы он никогда не нашел ее. Она замерла на миг, испуганно обернулась, но никого не увидела. И бросилась наверх, на узкую лестницу, которая вела в башню. Юбка красивого синего платья, что сшили для нее мастерицы, мешала, путалась между ног, и девушка подобрала ее, сжала руками.

Она выбежала на открытую площадку возле башни, не замечая льющегося сверху дождя. И остановилась у каменной балюстрады, обернулась.

Аид вышел из тени, шагнул к ней, и Оникс, не думая, вскочила на каменный бордюр.

— Не подходи, — сказала она, расширившимися глазами глядя на его полуобнаженное тело, на клинок в руке. Он опустил глаза, проследив за ее взглядом. Лавьер вообще забыл, что все еще сжимает нож. Кинул его на камень, и клинок тихо звякнул.

Оникс быстро посмотрела назад, туда, где билось о скалы море. С этой стороны скала была отвесной, и башня возвышалась прямо над черной водой. Сделала маленький шажок, чуть пошатнувшись на скользком камне.

— Не подходи. Прыгну, — тихо сказала она.

Она даже не поняла, как он так быстро оказался рядом, только вскрикнула, когда Лавьер сдернул ее с балюстрады и прижал к себе. Оникс забилась, пытаясь вырваться.

— Не хочу… Не могу тебя видеть… Ненавижу… Отпусти, — задыхалась она, чувствуя как смешиваются слезы с дождем.

— Кричи, Оникс, кричи, — нежно прошептал он, прижался теплыми губами к ее виску, — кричи громче, это меня так возбуждает… А если ты еще раз пригрозишь мне что-нибудь с собой сделать, я вырежу всех в этом замке. Беатрис, с которой ты так мило беседуешь по утрам. Конюха, которому таскаешь сладкие булки. Мальчишку, что помог тебе подняться у ворот. Прислужниц, что накрывают тебе стол. Мастериц. Всех. И даже того толстого щенка, которого ты кормишь молоком и приходишь тайком гладить. Всех, Оникс. И заставлю тебя смотреть. И ты будешь смотреть и знать, что виновата в их смерти…

Оникс замерла, почти не дыша, не в силах поверить в то, что он говорит. Он что, следил за ней? И в то же время ясно понимая, что он не шутит.

— Ты больной, — прошептала она. — Ты просто безумец…

Лавьер сжал ей плечи, посмотрел в глаза, и девушка застыла от ярости и желания, что бушевала в его глазах.

— Да, я совершенно больной и безумный, Оникс. Я чудовище, раяна. И запомни: твоя жизнь принадлежит мне, и только я буду решать, когда тебе умереть.

Оникс вздохнула, потом ударила его сапогом по голени и отскочила. Бросилась туда, где лежал клинок, скользя на мокром камне, схватила сталь, развернулась. Он уже был за спиной, усмехался, и девушка ударила, не раздумывая, изо всех сил, целясь в сердце, да хоть куда-нибудь! Никогда и никому она так не желала смерти. Но там, где только что стоял мужчина, ее рука прошла сквозь пустоту, и она потеряла равновесие, упала на колени. Снова вскочила. И снова бросилась на него, замахиваясь, желая не ранить, а убить, прирезать, как бешеную собаку. И снова — мимо. Лавьер усмехался и уходил от ее атак без усилий, играл с ней, забавлялся. Со скоростью его реакций и движений, усиленной даром и бесконечными тренировками, попытки раяны убить аида были смешны.

Но это было забавно и заводило его еще сильнее. Он любил борьбу, и ярость девушки нравилась Лавьеру гораздо больше ее равнодушия.

Аид с наслаждением вдохнул аромат цветка, смешанный с запахами дождя и моря, поймал Оникс, вывернул ей руки, заставляя выпустить нож, отбросил его ногой.

— Хватит, — сказал он.

И опустил голову, нежно прикоснулся губами к ее шее, заскользил вниз, одновременно поднимая ее платье, трогая бедра. Юбки мешали, их было слишком много, и он дернул подол, безжалостно раздирая новое платье. Закинул ее ногу себе на пояс, прижал к стене башни.

Девушка откинула голову, ловя губами холодные капли, всматриваясь в далекое небо, на котором даже звезд не было. Одна сплошная кромешная тьма. Тьма вверху, тьма внизу, тьма в его глазах. Она попала в водоворот темноты, из которого не выбраться, не спастись. Оникс не знала, как бороться с ним. В ней бушевала ярость, ненависть и понимание, что она снова проиграла, что этот противник ей не по зубам.

Он дернул шнуровку, освобождая ее от корсажа, потянул ткань вниз. Дождь капал Оникс на грудь, соски сжались от холода, и аид с жадностью втянул один в рот, второй накрывая ладонью. Дождь был холодным, а его тело таким горячим… Губы жадными, а руки нежными, словно он боялся сделать ей больно… Хотя разве может аид чего-то бояться? Он целовал ее так чувственно, что ярость Оникс странным образом переплелась с возбуждением.

Потом он повернул раяну спиной к себе, наклонил над балюстрадой, и девушка со страхом увидела, как бьется в темной пропасти море. Понимая, что если аид толкнет — она полетит в эту бездну. Ее тело дрожало под его пальцами, дыхание учащалось, и когда Лавьер прикусил ей кожу на спине, на холке, Оникс выгнулась от внезапного удовольствия. Он наклонил ее еще сильнее, так, что она просто зависла над пропастью.