Метод отстрела - Кирилл Казанцев

Ислам встал, набросил ремень автомата на плечо.

– Патроны и гранаты оставь ребятам, – дополнил командир. – Тебе и одного магазина хватит…

Ислам аккуратно выложил из «разгрузки» снаряженные магазины к автомату и ручные гранаты. Покосился в сторону старика.

– Как ему сказать?..

– Я сам… – ответил командир.

Он подошел к старику, склонился над ним.

– Дай мне пистолет! – не попросил – потребовал пожилой чеченец.

– Вам нужно уходить. – Командир сделал вид, что не услышал требования.

– Дай мне пистолет! – нажал голосом старик. Однако командир лишь сделал шаг назад и повторил:

– Вам нужно уходить. Ислам поможет вам.

– Я никуда не пойду! – гордо вскинул голову старик.

– Тогда вы умрете…

– Значит, так угодно Аллаху, – равнодушно ответил пожилой чеченец.

– …И тогда месть не свершится, – в той же тональности, голосом ровным и бесстрастным продолжил командир. – И вы, и мы, и даже американцы – все здесь умрут зря.

Старик впервые за все время этой поездки опустил голову – в словах младшего был определенный резон.

– Все умрут зря, – повторил командир. – Ни за что. А если вы останетесь живы, сможете довести все это дело до конца.

Старик, прикрыв глаза, замотал головой так, как будто ему вдруг стало очень больно, застонал тихо, сквозь зубы.

– Так надо, – окончательно добил его командир боевиков.

– Хорошо. – Пожилой открыл глаза. – Я ухожу. Только дай мне пистолет.

– Вам не нужно оружие, – отрезал командир. – Мне оно здесь нужнее.

На самом деле он прекрасно понимал, для чего старику нужен этот пистолет. Чтобы избежать плена, если что-то пойдет не так. И именно этого командир не собирался ему позволить.

Старик, опустив голову, ссутулившись и бессильно уронив руки вдоль тела, медленно направился в ту сторону, где дожидался его Ислам. Не останавливаясь, прошел мимо выделенного ему сопровождающего. Боевик перебросил автомат под руку и, заметно припадая на правую ногу, последовал за ним. Через несколько секунд оба чеченца – старый и молодой – скрылись за камнями.

Облегченно вздохнув, командир принялся устраиваться между своими бойцами. Он прекрасно понимал – отсюда им уже не уйти. Но не испытывал ни страха, ни тоски, ни горечи. Ничего такого. Он сам выбрал свой путь, когда-то давно, совсем еще сопливым мальчишкой, когда впервые взял в руки автомат. И никогда не жалел об этом.

Устроившись поудобнее, обложив позицию камнями, приготовился к бою. Но сектор обстрела оставался чист – солдаты противника в нем не появлялись. И вот в этот момент у командира что-то вдруг колыхнулось в душе. Что-то такое, больше всего похожее на раздражение. Ну, где же они, эти чертовы американцы? Сколько можно их ждать?!

Американский патруль был ошарашен тем сопротивлением, что оказали ему неизвестные из микроавтобуса. Почти треть бойцов лейтенанта Дэвиса получила ранения. Пусть не особенно серьезные – по большому счету, так, царапины. Однако было и двое тяжелых, нуждавшихся в срочной эвакуации. А один из солдат сумел поймать пулю из «АК» лицом – наверное, единственным местом на теле, которое не было защищено броней. И теперь, как говорится, был мертвее мертвого. Лежал и удивленно смотрел в небо широко открытым глазом – на месте второго была кровавая яма.

Конечно, четверо из отряда противника тоже остались лежать на этом поле… Но Дэвис прекрасно понимал – при таком соотношении вооружения, защиты и техники он и его люди этот скоротечный бой позорно проиграли.

Теперь американцы не перли на рожон, уверенные в своем всемогуществе и непобедимости. Осторожно подкрадывались, использовали для укрытия складки местности, постепенно обкладывали противника со всех сторон. Даже для прикрытия подтянули по бездорожью свои автомобили. Но выстрел из гранатомета, пусть и не попавший в цель, заставил машины держаться на безопасном расстоянии. Они, конечно, и оттуда поддерживали пехоту огнем пулеметов, но вот эффективность этого огня была намного ниже возможной.

Дэвис, убедившись в боеспособности и отчаянной отваге врага, не спешил бросать своих солдат на штурм. Ждал подкрепления с базы. А в том, что подкрепление рано или поздно будет, он не сомневался. Америка никогда не бросала своих граждан на произвол судьбы.

– Саиб! – К Абдулу Кариму подбежал один из разведчиков, отправленных узнать, что там неподалеку за стрельба. – Саиб, там американцы с кем-то ведут бой!

– С кем именно? – уточнил Абдул.

Вообще-то, все это было странно – насколько знал полевой командир, союзников вблизи у него не было. Враги – те же американцы – запросто. А вот союзников, близких друзей, которые могли бы прийти на помощь в бою, не было.

– Не знаю! – Разведчик выглядел растерянным. – Но они стреляют, ранили нескольких американцев, подбили их машину. И сами несут потери… Что делать?..

Интересный вопрос… По идее, не вмешиваться. Это ведь не нападение из засады, когда подобрался, пострелял и скрылся. Кроме того, есть еще одна причина. Помогать неизвестно кому и неизвестно зачем – это было не в характере Абдула Карима. Но, с другой стороны, у него и у неизвестных – общий враг… И нет никаких сомнений в том, что американцы пришли именно по его душу.

– Ставьте минометы. Сейчас одной половиной отряда ударим по неверным, – решил Абдул. – И пусть поможет нам Аллах…

Максим тихо, как, наверное, должна красться опасающаяся кошку мышь, взобрался на горушку. Кстати, подъем был не таким уж и простым – если со стороны кишлака гора была более или менее пологой, то противоположная сторона была обрывистой. Наверное, именно по этой причине там разместили постоянный пост наблюдения. Впрочем, это не так уж и важно. Для Максима большее значение имел тот факт, что на ровном и пологом склоне он был как на ладони. И если от нескромных взоров – коли такие вдруг отыщутся – обитателей кишлака он сумел укрыться за обратным скатом склона, то сверху – приди в голову кому-нибудь из постовых мысль обернуться – он представлял собой почти идеальную мишень.

Однако никто из трех «воинов ислама», разместившихся в окопе на вершине горы, не обернулся. Уж очень сильно постовые были увлечены тем действом, что разворачивалось перед их глазами с другой стороны. Максим четко видел их шапки, все три сразу. И с каждым метром они становились все ближе и ближе.

Оболенский полз по-пластунски. Возможно, в этом и не было особой необходимости, однако он предпочитал не рисковать. Ему необходимо было, не потревожив постовых, выйти на такое расстояние, которое, случись что, он смог бы легко преодолеть одним броском.