Любимый жеребенок дома Маниахов - Мастер Чэнь

— Благодарю, — сказал Юкук, без интереса посматривая на служанку. — Итак, вы после той истории возвращаетесь в Самарканд, происходит много других событий, еще одна война, вы ее выигрываете, как и предыдущую, и думаете, что теперь все хорошо. Но дальше в Самарканде вас пытаются убить.

— Да, — без выражения сказал я.

— Следов — никаких, — признал Юкук и мрачно покачал головой. — Я сам немного поработал, но… Убийцам заплатили, лицо заказчика — без особо запоминающихся черт. Скучно. Вы уезжаете сюда. И ничего не происходит, пока…

— Пока я не посылаю моих людей узнать, что это за цирковое представление такое в Никомедии, недалеко отсюда, где очень популярен иноземец с сожженным жутким лицом. Изображает демонов и нечто подобное. Они поехали — и были убиты. Следов — опять никаких.

— А как убиты?

— Кинжалы. Нет, не те, которые нам с тобой так хорошо знакомы после Мерва. Обычные. Удивительно только, что дело было в толпе возле местного амфитеатра, и ни один из этой толпы не смог заметить, кто же подошел к этим несчастным и разделался с ними. Вдруг — крик, толпа расступается, человек лежит на земле. А ведь в одном случае убийц было двое.

— Никто ничего не видел, но при этом известно, что их было двое? — спросил Юкук после короткой паузы.

— Два кинжала, — сказал я. — Убийцы их оставили. Один — в бедре, другой — в горле.

Глаза Юкука стали жесткими и неподвижными. Седая борода его казалась приклеенной, она была явно не к месту на этом не таком уж старом лице. Ему что-то не понравилось. Или что-то было непонятно.

На каменном столике поодаль, под кустами роз, начали раскладывать серебро, согдийские двузубые вилки, ставить стеклянные чаши. Юкук с неодобрением следил за процедурой. Он, наверное, предпочел бы поесть, не вставая с ковра.

— И вы написали брату в Самарканд, попросили его прислать меня, а сами скрылись, до моего приезда, в тихое место, где никто вас не мог бы найти и где никаких неприятностей не могло быть, — сказал он, наконец. — Очень разумно.

— Не считая случившейся там небольшой войны и странной истории с драконом, который ревел по ночам, место было тихое, — согласился я. — Но об этом мы еще поговорим. А пока что — не хотел тебя тревожить, конечно. Но…

— Да что вы, хозяин, как раз меня-то и надо было тревожить. Потому что вся эта история — моя история. Совсем моя.

— Итак, ты согласен, что человек с изуродованным лицом?..

— Ну, где-то же он должен был все это время быть, — пожал плечами Юкук. — А с его внешностью — или не выходить на улицу, что вряд ли интересно, или и вправду — быть самим собой. То есть демоном. Неудачные алхимические опыты с едкими жидкостями, да? Наверное, вызывал из подземелий таких же, как он. Вот эти жидкости и выплеснулись ему в лицо.

— Я все думаю: зачем я послал их туда? Их звали Атик и Тусах, между прочим. Пусть бы этот Хашим зарабатывал себе на жизнь, как мог. Это здесь модно, нанимать для рекламы товара экзотических уродов. Есть тут одна женщина из Киликии — невиданного роста. Брала по оболу за рекламу каждого городского эргастирия в Антиохии. А сейчас она здесь. И стоит оболов пять, не меньше. Очень страшная на вид.

— Нет, хозяин, нет, все было правильно. Кроме одного — ваш торговый дом в этом городе и правда не умеет защищаться. Ну, мы это быстро исправим. А Хашим — зарабатывает на жизнь? Да, можно было бы сказать, что он просто прячется, держится подальше от нового халифа, от вас и прочих неприятностей. И убивает только тех, кто для него опасен. Но, к сожалению… Все хуже.

Тут Юкук стал просто мрачным.

— Оно происходит снова, — сказал он, наконец. — Я ехал от одного постоялого двора к другому, и везде находил смерть. Он не просто прячется. Он что-то замышляет, этот Хашим.

Мы обедали у фонтана в виде колонны, оплетенной виноградом и увенчанной его гроздьями, из невидимого отверстия на вершине журчали струйки воды и падали в каменную чашу.

Юкук не мог есть мясо, а хлеб размачивал в супе или вине: зубов почти не осталось. Это было печально, но я успел рассмотреть его руки и плечи. Слабее, чем раньше, они точно не стали.

Узнал я за этим обедом много неприятного.

Город Мерв Юкук проскочил, понятное дело, быстро, как и весь Хорасан. Но дальше начались места, Абу Муслиму не подчиняющиеся. Нишапур, Дамган, Рэй. И вот там…

— Вспомните, хозяин, что было в Мерве, когда вы туда приехали. У вашего дома были свои люди по дороге туда, и в самом городе. И именно их Хашим уничтожал поодиночке. Или брал под контроль. Винодельня перед въездом в город, например. Или оставшаяся нетронутой больница. Помните?

— Еще бы не помнить.

— И он убил всех наших, еще раньше.

— Барид, Юкук. Я помню. Барид халифа Марвана. Почтовая служба.

— И ведь ладно бы убил только тех людей, которые занимались такой же почтой, что и я. А он уничтожал всех без разбора. По всему Хорасану. Так, а дальше — новая история. Сегодняшняя. Марвана больше нет. Новый халиф создает, конечно, новый барид, совсем новый.

— Точнее, не сам халиф, а дедушка Бармак, конечно. Которого ты хорошо знаешь. Понятия не имею, как он это делает. Но — да, без всякого сомнения, его усилиями новый барид халифа есть или будет.

— А где старый? — прошептал Юкук и сделал глоток вина. — Где те ребята, которых я хорошо знал? Вот о чем я подумал, очень-очень быстро проезжая через Хорасан. Почтовая служба — она у нас была организована так же, как у императора здесь, для нее нужны были гостиницы по дороге, лошади и все прочее. Вопрос только в том, в какой именно из гостиниц искать тех самых людей, которые наши. Но я-то знал, где они были. И вот, еду — и одна за другой…

Юкук вздохнул.

— Но если это дедушка Бармак?..

— Он бы просто взял их себе. В том-то и дело, что я везде нашел одни могилы — и это еще в лучшем случае. А некоторые люди исчезли, и еще двое смотрели на меня в ужасе, молча показывая чем угодно, пальцами, бровями: уезжай скорее. Это уже не Бармак, тут другой почерк. Не говоря о том, что Хашиму это было бы проще, чем Бармаку. Хватаешь кого-то из наших в Хорасане, сажаешь в каменный мешок, и он покупает лишнюю неделю жизни, рассказывая, в какой еще гостинице империи халифа сидят его затаившиеся собратья. Это Хашим сделал раньше, с самого начала, а сейчас пригодилось. Вот так. Да что я вам рассказываю — так было не с халифским, а с вашим человеком. Которого звали…

— Помню, мой друг. Он все рассказал Хашиму. Его звали Юкук. А теперь ты взял себе его имя.

— И это все, что от него осталось. И что-то мне говорит, хозяин, что я, с этим именем, это все, что осталось от барида. Я последний. А ведь хорошие были люди.

Мы помолчали, я посматривал на облака над головой. В город по небу тихо плыла зима.

— Когда все это произошло? — наконец, задал вопрос я.