Sex в восточном городе - Раджа Алсани

Приготовления велись во время всего Рамадана. Наибольший груз лег на плечи Ум Нувайир и Гамры, поскольку они единственные остались в Эр-Рияде. Садим достались несложные обязанности вроде закупки шоколада, а Мишель использовала свои связи для того, чтобы договориться с популярными певцами и записать эксклюзивный диск для Низара и Ламис. Его должны были запустить на вечеринке, а затем раздать копии гостям в качестве памятного сувенира.

Многие коренные хиджазцы предпочитают сократить период помолвки и продлить срок между подписанием контракта и свадьбой — т. н. милках. Они отличаются от неджди, которые предпочитают долгую помолвку и милках покороче, поскольку в это время, предшествующее свадьбе, пара официально считается женатой и имеет право встречаться и бывать в общественных местах.

Гамра принималась за работу, как только возвращалась после вечерней молитвы из большой мечети. Во время Рамадана торговые центры редко бывают открыты днем, но зато они открываются ночью и работают до трех или четырех часов утра в течение всего месяца.

Гамра всегда брала с собой Салеха, когда отправлялась в мечеть, — она пыталась с ранних пор привить мальчику, которому исполнилось три года, религиозное рвение. Салех неизменно радовался и надевал миниатюрную черную абайю; он сам потребовал такую же, как у матери, и Гамра сшила ее специально для него: Абайя не смущала мальчика, и потому мать уступила, хотя Ум Нувайир неустанно советовала женщине не потакать капризам малыша. Гамра напоминала соседке, что Салех растет при иных обстоятельствах, нежели Нури. Мальчуган много общается с дядьями; даже в отсутствие отца ему хватает людей, с которых можно брать пример. Так или иначе, Салех в традиционном шимаге выглядел очаровательно, когда подбирал полы объемистой абайи, наброшенной поверх обычной одежды.

Во время молитвы мальчик стоял рядом с Гамрой, повторяя каждое ее действие, начиная со слов «Аллах акбар»[49]и заканчивая поклонами. Когда ему надоедало подражать Гамре, он нагибался и пытался заглянуть матери и ее соседкам в лицо. Иногда малыш так сильно вытягивался вперед, что падал, а затем перекатывался на спину и широко ухмылялся, ожидая ответной улыбки от какой-нибудь из этих мрачных женщин, которые старательно избегали его взгляда и старались сосредоточиться на молитве. И тогда, в ту самую секунду, когда женщины простирались ниц на ковриках, Салех успевал легонько шлепнуть каждую по заду, после чего, безмерно счастливый, возвращался на свое место.

Женщины жаловались на эти шалости и приказывали Гамре отослать ребенка молиться с мужчинами. Гамра считала его выходки очаровательными, но в присутствии других начинала упрекать сына, стараясь удержаться от смеха. Салех лукаво улыбался, как будто знал, что мать вовсе не хочет его бранить.

Вечерняя молитва в Эр-Рияде обычно заканчивалась около девяти, и магазины открывались сразу же вслед за тем. Гамра отправлялась по делам, начиная с мастерицы, которая шила праздничные скатерти и накидки для кресел, и заканчивая рестораном, где каждый вечер пробовала новые блюда, чтобы выбрать те, которые подойдут для свадебного стола. Она заходила к флористу, к типографу, который печатал приглашения, и еще во множество мест, не считая походов по магазинам с Ламис.

Гамра добиралась до дома лишь в два или три часа ночи, хотя в последнюю треть месяца старалась возвращаться пораньше, чтобы отправиться в мечеть с матерью и сестрами. Поначалу мать не позволяла Гамре выходить в город одной, но затем отпустила удила, когда заметила, что дочь всерьез взялась за дело. Больше всего Ум Гамра растрогалась в тот день, когда дочь впервые получила деньги (она организовала званый ужин для одной из университетских преподавательниц Садим) и отдала их отцу, который наконец решил, что это странное занятие непредосудительно. Мать уговаривала сыновей сопутствовать Гамре в ее ночных походах, но те отказались, и Ум Гамра в итоге смирилась. Таким образом, девушка была вольна заниматься собственными делами, иногда в обществе сестры Шалы, или Ум Нувайир, или (чаще всего) Салеха — и больше никого.

В долгожданный день Ламис выглядела прекраснее, чем когда бы то ни было. Ее длинные шоколадно-каштановые волосы ниспадали аккуратными волнами. Расшитое перламутром платье обнажало плечи и верхнюю часть спины, а затем постепенно расширялось, пока не достигало земли. С головы спускалась тюлевая вуаль. Букет лилий в одной руке; за другую ее держал Низар. На каждом шагу он тихонько призывал милость Божью и помогал невесте поддерживать длинный шлейф.

Подруги видели неподдельную радость в глазах Ламис, когда та танцевала с Низаром в кругу женщин. Она была единственной, кому удалось воплотить свою мечту — выйти замуж за любимого человека.

Гамра. Пусть в следующий раз милость Божья коснется нас! Только посмотрите на их счастливые лица! Повезет той девушке, которая выйдет за хиджазца! И что только делается с нашими парнями, когда дело доходит до выражения чувств? Богом клянусь, всякий неджди с ума сойдет от злости, если сказать: «Обернись ко мне и улыбайся, ради всего святого, а не хмурься, как будто тебя притащили сюда против воли!»

Садим. Помните, как отреагировал Рашид, когда его попросили поцеловать тебя? И только посмотрите на Низара — он целует Ламис каждые две минуты, в лоб и в щеки. Вы правы, хиджазцы — совсем другие люди.

Гамра. Подумайте, какой Низар внимательный — он охотно позволит жене остаться в Эр-Рияде, пока она не окончит университет и не сможет переехать к нему в Джидду. Клянусь, вот настоящий мужчина, Бог благословит обоих и даст им радость.

Мишель. Но разве не так и должно быть? Неужели это Ламис должна бросать учебу или доучиваться в Джидде только потому, что Низар живет там? Это ее жизнь; Ламис вольна жить как вздумается, и он тоже. Наша беда в том, что мы сами позволяем мужчинам быть главнее. Поймите, возможность окончить учебу — это не милость, а норма. И не надо прыгать от радости, если мужчина вдруг поступает правильно.

Садим. Замолчите обе. У меня от вас голова болит. Давайте просто посмотрим на эту парочку. Они потрясающе выглядят, когда танцуют. Глаза у Низара сияют, он как будто вот-вот умрет от счастья. Ох, бедное мое сердце. Вот это и называется любовь.

Гамра. Бедная Тамадур. Наверное, она страшно ревнует из-за того, что сестра вышла замуж раньше.

Садим. С чего бы? Завтра, возможно, повезет и ей. Кстати, вы заметили, как следят за своей внешностью эти хиджазцы? Низар буквально сверкает, он такой аккуратный и элегантный. Посмотрите, какая у него ухоженная бородка. И у всех хиджазцев точно такие же. Можно подумать, они ходят к одному парикмахеру!

Мишель. Турецкая баня, тщательное бритье, педикюр и даже эпиляция. Не то что парни из Эр-Рияда. На наших свадьбах жених отличается от гостей исключительно цветом бишта[50].

Садим. Мне все равно, как выглядит жених. Честно говоря, я предпочитаю слегка неряшливых. У настоящих мужчин нет времени на то, чтобы покупать модные тряпки, прихорашиваться и вообще вести себя как подростки, которым нечего делать.