Иван Грозный. Жены и наложницы "Синей Бороды" - Сергей Нечаев

Ответом были одни лишь вежливые улыбки. Впрочем, в глубине души он и сам не сомневается, что информация верна. Хотя, с другой стороны, хорошо зная царя, он был уверен, что рождение сына не помешает тому отказаться от жены ради столь желанного союза с Англией. Эта мысль придала ему силы, и он все-таки получил разрешение лично увидеть эту самую Мэри Гастингс.

* * *

18 мая 1583 года русский посол и Роберта Якоби были приняты в летней резиденции лордканцлера сэра Томаса Бромли. В саду был накрыт стол с прохладительными напитками. Вскоре в одной из аллей появились несколько женщин. Одной из них была жена сэра Томаса Элизабет, дочь сэра Адриана Фортекью, а самой юной — та, которую посол называл про себя «царской невестой».

— Смотрите, это она, — прошептал ему на ухо сэр Томас Бромли, — и вы можете свободно ее разглядеть. Лично королева пожелала, чтобы вы увидели молодую леди Гастингс при свете дня, а не в полутемном помещении.

Федор Андреевич Писемский стал смотреть во все глаза.

— Ну, что? Вы хорошо ее рассмотрели? — спросил сэр Томас Бромли.

— Я сделал, что мне было приказано, — ответил русский посол с военной прямотой.

Роберт Пейн и Никита Романов описывают происходившее следующим образом: «Все было тщательно подготовлено, обстановка несколько напоминала рынок рабов, на котором русский посланник выступал возможным покупателем. Невесту представили ему сидящей в беседке в саду, в бывшей резиденции архиепископа Йоркского. Ее сопровождали придворные. Писемский не без трепета приблизился к ней. Джером Горсей отмечал, что она держалась по-королевски. Гость склонился к ее ногам, выпрямился, повернулся, чтобы отойти назад, но все еще в восхищении смотрел на нее. Сказал через переводчика, что видит ангела, надеется, что она будет супругой его царя. Похвалил ее дивное лицо, стать, чудную красоту».

После этого он написал отчет царю: «Княжна Гастингс росту высокого, тонкая и белокожая, у нее голубые глаза, русые волосы, прямой нос, пальцы на руках длинные и тонкие».

Как видим, в письме в Москву он ни словом не обмолвил ни о чудной красоте, ни о дивном лице.

У Казимира Валишевского читаем: «Елизавете захотелось довести комедию до конца. Она позвала Писемского и выразила свое сожаление, что ее племянница недостаточно красива, чтобы понравиться царю».

— Да и вам, я думаю, она не понравилась, — сказала королева.

На это посол ответил:

— Мне кажется, что она красивая. Все остальное в руках Божьих!

В середине июня 1583 года портрет Мэри Гастингс, предназначенный русскому царю, был закончен, и Федор Андреевич Писемский отправился обратно в Москву.

* * *

С ним ехал сэр Джером Боус, посол английской королевы. В конечном счете Федор Андреевич был не слишком недоволен итогами своей миссии, хотя на самом деле и гордиться ему особо было нечем. Но он не понимал, что, несмотря на устроенное в саду свидание, королева Елизавета и не помышляла об устройстве этого брака. Как отмечает Анри Труайя, «двор прекрасно разыграл спектакль перед русским посланником».

В октябре 1583 года Писемский и Боус прибыли в Москву. Иван Грозный принял англичанина в Грановитой палате, как доброго друга. Плохо информированный своим представителем, он был уверен, что политический союз и свадьба — дела практически решенные, и остается лишь уточнить незначительные детали.

Однако дальнейшие переговоры с англичанами пошли туго. Джером Боус оказался человеком тяжелым, резким, надменным и обидчивым.

Роберт Пейн и Никита Романов характеризуют его так: «Английского посланника выбирали тщательно. Им стал сэр Джером Боус, обладавший в высшей степени чувством собственного достоинства, высокомерный, язвительный, жесткий человек, никому не позволявший нести вздор, способный противостоять царю. Он несколько преувеличивал свою значимость, но ему предстояло иметь дело с Грозным, и это качество могло оказаться полезным. Словом, Боус был силой, с которой нельзя не считаться».

По словам Казимира Валишевского, ему «предстояла трудная задача: говорить о торговле с человеком, который ни о чем, кроме политического и матримониального союза, и слышать не хотел». Тем не менее он стал требовать подтверждения права монопольной торговли для Англии и заявил, что его страна станет помогать русским в борьбе с ее врагами, только полностью исчерпав все попытки к примирению. Он словно и не понимал, что это условие делало невозможным немедленное возобновление военных действий против Стефана Батория.

Так прошли двадцать раундов бесполезных переговоров, которые так и не привели ни к чему конкретному.

Казимир Валишевский пишет: «Об этих переговорах мы знаем из двух источников — донесений Боуса и протоколов Московского приказа. Документы эти противоречат друг другу. Английский посланник, сообщая о некоторых недоразумениях, хвалится своей ловкостью и удачей. Иван будто бы готов был вернуть англичанам все льготы и даже увеличить их. В то же время он решил окончательно искать себе жену в Англии, и, в случае отказа Мэри Гастингс, согласен остановить свой выбор на какой-нибудь другой родственнице Елизаветы. Он даже готов ехать в Лондон с этой целью и ознакомиться прежде с основными принципами протестантства. Царь строго наказывал тех из своих бояр, которые враждебно относились к Боусу. Но венцом всех успехов был договор, будто бы уже составленный и подписанный. Оставалось только вручить его посланнику, как вдруг царь умер и так счастливо доставшееся торжество рухнуло.

Русская версия — совершенно иная. Иван будто бы сказал английскому послу, что польский король нарушил договор, захватив у него Полоцк и Ливонию. Королева должна помочь ему армией восстановить свое нарушенное право. Взамен она получит торговую монополию в некоторых гаванях. Права брабантских и французских купцов останутся все-таки за ними. Французский король послал несколько судов в Кольскую гавань. Он ищет государевой дружбы и предлагает ему прислать посольство во Францию. Этим Иван, вероятно, хотел сказать Боусу, что у него нет недостатка в выгодных связях».

В ответ Джером Боус якобы отговаривался недостатком полномочий.

13 декабря 1583 года была организована особая аудиенция у царя, на которую Боус должен был отправиться без оружия и свиты. Иван Грозный хотел поговорить с ним с глазу на глаз о волновавшем его «тайном деле». Однако (так уж получилось) беседа происходила в присутствии нескольких людей, между которыми оказался и Борис Годунов, тогдашний любимец государя, а в будущем — царь. Все эти люди, понятное дело, спали и видели провал английского сватовства, но Иван Васильевич словно и не замечал их надутых физиономий.

Роберт Пейн и Никита Романов рассказывают о реакции царя на переданный ему портрет Мэри Гастингс следующее: «Грозный остался удовлетворен портретом и решил взять ее в супруги. Согласится ли Елизавета на переход невесты в православную веру? Следовало решить и другие вопросы, но он готов был уже назначить день свадьбы. Леди больна, сказал Боус, знавший мнение об этом самой Гастингс, которая также вряд ли согласится стать православной. Государь был огорчен: “Вижу, что ты приехал не дело делать, а отказывать; мы больше с тобою об этом деле и говорить не станем”».