Три королевских слова - Агата Бариста

Если он собирался меня разжалобить, то ему это не удалось — от испуга вся жалость испарилась. Меня потряхивало.

— Зато сейчас такой красавец стал, — съязвила я, разглядывая его перемазанную кровью физиономию. — Вставай, пойдем мыться.

Чудовище, покряхтывая, поднялся и на свой валявшийся неподалеку рог даже не посмотрел. Первым делом он в радостном предвкушении ринулся к зеркалу.

— Ой, — сказал Чудовище. — Пойдем мыться скорее.

Недавно я произвела ревизию шкафов — заставила Чудовище открыть все и полазала по полкам. В одном из шкафов обнаружилась одежда все того же больничного типа, серые штаны и рубахи, сложенные аккуратной стопкой.

— Возьми чистую одежду, а старую снимешь и бросишь на кухне в углу. Завтра я научу тебя стирать.

Стиральной машины здесь не было, но в шкафчике под раковиной я обнаружила несколько засохших растрескавшихся брусков хозяйственного мыла.

— А давай грязную одежду сразу в форточку выкинем? — внес Чудовище типично мужское рационализаторское предложение.

Я в ответ усмехнулась.

— Ничего-ничего, труд облагораживает.

У входа в кухню — облупленная заржавевшая ванна находилась там — Чудовище остановился.

— А ты разве со мной не пойдешь?

— Нет.

— Мне без тебя страшно.

— Все равно нет. Я буду ждать под дверью.

— Почему?

Потому что я, в конце концов, невинная девица, хотелось ответить мне, а ты уже достаточно похож на человека, чтобы смутить меня. Но сказала я другое.

— Мужчину украшают не только шрамы, но и отвага. Иди, сними одежду, оставь ее на полу и хорошенько вымойся, но на голову не лей, просто аккуратно вымой лицо. Потом волосы отожми, вытрись — полотенца знаешь где, — оденься и только после этого зови меня. Алгоритм действий ясен?

Чудовище подумал и с достоинством ответил:

— Алгоритм ясен.

— Тогда действуй. Если что — я рядом.

Чудовище потоптался еще немного, покидал жалобные взгляды и отправился мыться.

Я сидела перед дверью и прислушивалась к шуму, доносившемуся с кухни. Было ощущение, что в ванну залезло стадо слонов.

Чудовище держал меня в курсе происходящего.

— Я вымыл лицо и шею, — радостно сообщал он, — но на голову я не лил!

— Молодец, так держать.

— А руки сами вымылись!

— И руки молодцы.

— С меня лезет шерсть, иди посмотри!

— Это замечательно, я потом посмотрю. И следи за водостоком, чтобы не забился.

— А сзади мыть? А то я там не вижу.

Я закатила глаза.

— Везде мыть. Сделай это не глядя, ты справишься.

Потом раздался ликующий вопль:

— Я все! — И уточнение, потише: — И пол я тоже помыл.

— Весь?

— Почти.

— Ну вот и хорошо, теперь одевайся.

После некоторого перерыва Чудовище тревожно спросил:

— А можно я изменю алгоритм?

— Что случилось?

— Я не знаю, как это надевать.

Что бы это значило? Помолчав, я спросила:

— Это относится к штанам?

— Нет, штаны я уже надел.

— Тогда я зайду.

Я примерилась, прыгнула на ручку — и дверь отворилась.

Как я и ожидала, половина кухни была залита водой. Чудовище стоял босыми ногами в луже, голый по пояс, и прижимал к груди какую-то тряпку.

— Вот, — сказал он и протянул тряпку мне. По-моему, вместо рубашки он взял то ли наволочку, то ли что еще, но мне тут же стало глубоко безразлично, что именно.

— Стой! — сказала я внезапно севшим голосом. — Опусти руки и стой спокойно.

Чудовище повиновался.

Я первый раз видела его без рубашки… и с чистым, без шерсти, лицом, но не лицо приковало мое внимание.

На груди Чудовища слабо светились красные черточки и точки. Контуры, образованные ими, виднелись нечетко, но было заметно, что это круг и какой-то сложный узор, вписанный в него.

Не хотелось верить, но я, кажется, знала, что это.

Я прыгнула на стол и пристально вгляделась.

Узор внутри круга образовался из нескольких пентаграмм, искусно переплетенных друг с другом. От родителей я знала, что красная светящаяся пентаграмма на груди — отличительная особенность обитателей адских областей. Но не всех, а только тех, чей род с давних времен был особенно успешен в магии. Знак наследовался по крови из поколения в поколение, его обладатели фактически являлись уже не совсем людьми. Их называли демонами, и это было не совсем гиперболой.

Даже одиночная красная пентаграмма свидетельствовала о высоком уровне ее владельца. И чем больше пентаграмм было вписано в круг, тем сильнее был демон.

На груди Чудовища пунктирные линии сплетались в клубок.

Настала моя очередь говорить «ой».

— Я умру? — спросил Чудовище, по-своему истолковавший мое оцепенение, отвисшую челюсть и вытаращенные глаза.

Сглотнув слюну, я задумчиво ответила:

— Ты-то вряд ли…

Весь вечер я была тиха и рассеянна.

Чудовище, сделав правильные выводы из истории про Герасима, скрутил из конфетной бумажки бантик, привязал его к веревочке и начал приглашающе водить игрушкой по полу.

Но мне было не до игры. В голове прокручивалось все известное о существах, именуемых демонами. Потому как не исключено, что я тут собираюсь обучать стирке хозяйственным мылом жестокого маньяка, серийного убийцу или еще кого-то в этом роде.

Знала я до обидного мало, основные сведения были почерпнуты из школьного фольклора, причем вся информация сводилась к банальным страшилкам. Припомнилось, например, утверждение Кольки Малыгина, что такие популярные книжно-киношные персонажи, как вампиры, существуют на самом деле и что они — очень даже реальные граждане Адской Конфедерации, прорвавшиеся сквозь заградительные кордоны Империи в поисках свежей кровушки. Только кровопийство для них не являлось физиологической надобностью, а было жестоким развлечением, чем-то вроде выезда на сафари. И якобы эти сведения Кольке под большим секретом сообщил дядя-пограничник, несколько лет назад заезжавший в Оленегорск на побывку — повидать сестру, Колькину мать, и порыбачить на Имангре. Самое интересное, что дядя-пограничник действительно имелся и действительно приезжал в Оленегорск. Я сама видела его возле Колькиного дома, когда он, вернувшись с рыбалки, выгружал из багажника своей машины ведро с пятнистыми хариусами.