Ратник. Крестоносец - Андрей Посняков

— Ну, надо же! Эт тебе повезло, Николай.

— А я о чем? Повезло, ясно…

— Так, может, и сейчас эти парни объявятся?

— Умм… может… — купец пожевал рыбки. — Только — весной. Так они сказали. Мол, будет добрый товар — возьмем. Ага, так я им добрый товар и продал!

— Почему? — пододвинул кружку Миша. — Чем они тебе не понравились? Да и вообще — что за парни-то? Ты их потом где-нибудь в городе встречал?

Выпив, Николай мотнул головой:

— Да нет, не пришлось как-то. Нет, вру! Их приказчик мой, Акулин, видал как-то.

— Акулин? Ладно… Поговорим с ним?

— А хочешь, так и поговорим… Правда — не советую. Жадные они какие-то. Скопидомы!

Как этих парней звали, ни работорговец, ни приказчик его, Акулин, не знали, как и не ведали — откуда парнишки вообще взялись.

— Видал я их как-то — с одного двора выходили, — вспомнил приказчик. — Хороший такой двор, тыном огороженный.

— А чей, чей двор-то?

— Да не знаю, — парень пожал плечами. — тут таких дворов — тьма. И все — огороженные.

Михаил задумчиво потеребил усы:

— Усадьба, значит, а не двор.

— А, пожалуй, что и усадьба, — согласился Акулин. — Только — небольшая… Но, где — точно сейчас не вспомню. Обитель там какая-то… монастырь…

— Монастырь? — оживился Ратников. — Что за монастырь? Спасо-Мирожский? Иванов?

— Да не знаю я, — приказчик почмокал губами. — Случайно в те края забрел — хотел от пристани путь срезать. Может, и не монастырь там… может, просто большая церковь.

— Деревянная? Каменная?

— Деревянная. Но — большая, красивая.

Деревянная большая церковь. На пути с пристани. Тут можно будет и поискать. Да и лиходеи — Карятко с Опанасом — за «толмачами» присмотрят.

Интересно — а зачем парни держали на столе осколки? Случайно? А может, пытались склеить? Наверное, ведь можно их и склеить, эти разбитые браслетики. Склеить да продать. Работать они, конечно, не будут… а вот продать их… Не зря же Николай говорил, что парни эти — жадные. Если это, конечно, те парни… Те! Наверняка те! Господи, неужели — повезло? Господи…

Теперь еще бы Макса отыскать… Лерку… вытащить их отсюда…

Проходя мимо собора Иоанна Крестителя, Ратников старательно прятал радость — так… Каким-то слишком уж суеверным в последнее время сделался. Опасался тревожить Господа просьбами — уж, как-нибудь сам… лишь чуть-чуть помочь с везением… с небольшим.

Как бывает со слишком надоедливыми просьбами? Все ходят, жалуются — да что это за зима, теплая. Снега нет, дождь — разве это зима, нам бы морозцу… Идиоты! Потом сами же плачут — ах, холодно нам, бедным, ах, не проехать нигде, ах, сосульки по головам бьют. Нет, чтобы в теплую-то зиму не ныть, а поблагодарить Господа!

Вечером Ратников составил пару жалоб и на следующий день отправился бродить по городу. Не с самого утра отправился, выждал, когда солнышко поднялось, когда потеплело.

Синело над головой небо; отражаясь в снегу миллионами искр, солнце сверкало так ярко, что приходилось все время щуриться. Смешные красногрудые снегири толкались на стрехах, на белых ветвях деревьев что-то чирикали воробьи. Огромная черно-серая ворона, спугнув прочую птичью мелось, тяжело уселась на суку и каркала.

Кому каркаешь, пернатая сволочь? Кому беду кличешь?

Проходя мимо, Миша на всякий случай сплюнул и даже хотел швырнуть в ворону что-нибудь подходящее, какую-нибудь ледышку, да вот беда, не нашел.

Первым делом он направился к подворью Олифея Касаткина, известного псковского стеклодува, усадьба которого располагалась на узенькой улочке, недалеко от берега Великой. Обширный двор, ворота, накатанная полозьями дорога, белая, в желтых навозных проплешинах. Ворота заперты, но рядом, впритык — рубленный в лапу небольшой бревенчатый сруб с печью — лавка.

Поднявшись по невысокому крыльцу, Михаил отряхнул с сапог снег специально поставленным у дверей веником-голичком и, не стучась, вошел, перекрестясь на висевшую в глубине лавки икону:

— Здравствия вам, православные, удачной торговлишки.

— И тебе счастия, господине!

Лавочник, до того, словно сытый кот, сидевший на широкой скамье около самой печки, обрадованно вытянул шею:

— Желаешь ли чего купить?

Ратников улыбнулся:

— Посмотрю сперва…

— Смотри, господине. За смотр мыта у нас не берут!

Приказчик — ну, кто еще мог сидеть здесь в лавке, не сам же хозяин, мастер Олифей! — захохотал и, поглаживая объемистый живот маленькими по паучьи проворными ручками, ринулся к другими посетителям: одетой в богатую бобровую шубу девице с круглым несколько дебиловатым лицом, густо усыпанным рыжими веснушками. Поверх расписного платка была надета черная соболья шапка, из чего уже опытный в таких делах Ратников сразу же сделал вывод о социальном положении ее обладательницы: раз соболей хватило только на шапку, значит — из выбивающихся в люди купцов-нуворишей. Позади молодой купчихи шагали две девчонки с большими плетенными корзинками — сенные девки — обе с лисьими мордочками заядлых сплетниц и обожательниц пополоскать грязное белье, в общем — этакий местный аналог поклонниц телепрограммы «Дом-2».

— Здрав буди, боярыня! — оставив Ратникова, низко поклонился приказчик. — Ай, душа моя, боярыня злата-краса, купи-ко что-нить, не пожалеешь!

— Купить? А что у тебя есть-то? — купчиха ухмыльнулась и обернулась к девкам. — Ась? Тут что-нить торгует он, али как?

Девки разом поклонились:

— Торгует, матушка!

— Ну, тогда будем смотреть. Чего нам надоть-то?

— Гребни, матушка, надоть, — охотно, наперебой, принялись подсказывать девки. — И браслетов бы, и бисеру…

— Бисеру… А есть он тут у них-то?

Бисеру в лавке не оказалось, но ушлый приказчик этим вовсе не обескуражился, принявшись с недюжинной силою втюхивать покупательнице какие-то стекляшки:

— Гляди, гляди, краса-боярышня, эвон, как солнышко-от, на браслетке играет? Ась? Хорошо?

Кроме продукции стеклодувного производства — дешевых браслетов, гребней и бус — в лавке еще продавался разного рода плетеный лыковый ширпотреб: кошельки, лукошки, лапти. Плести лапти, кстати, было довольно выгодным делом, причем не столько зимой, сколько летом, когда хороших лыковых лаптей едва хватало на две недели носки. Зимой, конечно, сия обувка носилась подольше — снег кругом, мягко.

— А нам бы, слышь-ко, паря, таких бы браслеток, что на немецком дворе продают, — одна из сенных девок, рассмотрев предложенные товары, презрительно фыркнула. — А то ведь простые они у тебя какие-то! Такие и нам-то надеть стыдно, не то, что хозяюшке… ну, разве что на вервицу дюжину… Аль как?