О муравьях и динозаврах - Лю Цысинь

человек стоял у двери, спиной к нему, и ответил, не поворачиваясь:

— К сожалению, нет. Завтра, профессор, у вас будет посетитель. — Он открыл дверь, добавил, как будто вспомнив: — Хотя, возможно. Ваш гость уйдет в десять минут девятого. Вы будете играть, если придется начать немного позже?

Старик рассеянно кивнул, плохо понимая подтекст этих слов.

— Ну, отлично. В таком случае я приду. Спасибо.

Дождь продолжал лить весь следующий день, и вечером действительно пришел гость — израильский посол. Старик всей душой любил эту отдаленную, новорожденную страну — там были его соплеменники — и пожертвовал на ее становление все деньги, полученные от продажи своих рукописей. Но на этот раз посол пришел по совсем другому делу. Старик не знал, смеяться ему или плакать. Ему предложили стать президентом Израиля! Он решительно отказался. Проводив посла на дождливую улицу, он извлек из кармана часы как раз перед тем, как тот сел в машину, и в свете уличного фонаря разглядел, что стрелки показывают десять минут девятого. В памяти всплыла реплика вчерашнего любителя музыки.

— Э-э… скажите, ваш визит… кто-нибудь знал, что вы собираетесь ко мне?

— Не беспокойтесь, профессор, это строжайший секрет. Никто не мог знать.

Но тот молодой человек откуда-то знал об этом, и ведь он знал кое-что еще… И старик задал очень странный вопрос:

— Но вы собирались уйти именно в это время, в десять минут девятого?

— Простите… Откровенно говоря, нет. Я надеялся на продолжительную беседу с вами, но раз вы отрицательно ответили на самое главное предложение, решил не обременять вас лишними разговорами. Мы понимаем вас, профессор.

Старик вернулся наверх, все еще ощущая растерянность, но забыл о ней, как только достал скрипку. И едва зазвучала музыка, как явился тот же молодой человек.

На сей раз концерт продолжался до десяти вечера, и, завершив его, старик повторил вчерашнее приглашение:

— Вы придете завтра слушать музыку? — И добавил, немного помолчав: — Мне было бы приятно.

— Ну, завтра я смогу снова слушать вас на улице.

— Мне кажется, завтра тоже будет дождь. Все небо в тучах.

— Вы правы, дождь будет, но к тому времени, когда вы захотите играть, он прекратится. А послезавтра я позволю себе снова зайти в ваш дом — дождь не закончится до одиннадцати утра следующего дня.

Старик засмеялся и подумал, что его молодой гость весьма забавен, но, глядя ему вслед, вдруг почувствовал, что это было сказано совсем не в шутку.

Ощущение оказалось верным. В следующие несколько дней погода точно соответствовала предсказанию незнакомца. Вечером дождя действительно не было, и он слушал музыку, стоя на тротуаре. На следующий день в это время лил дождь, и он поднялся в комнату к старику. А ровно в одиннадцать утра следующего дня дождь в Принстоне прекратился.

Вечером первого сухого дня после продолжительной непогоды молодой человек не остался слушать на улице, а вновь поднялся в комнату. У него была с собою небольшая скрипка. Не говоря ни слова, он обеими руками преподнес ее старику.

— Нет, пожалуйста не надо. Мне не нужна другая скрипка, — отмахнулся старик. Ему часто предлагали в подарок другие скрипки, в том числе знаменитые и ценные, итальянские, принадлежавшие известным музыкантам, но он всегда вежливо отказывался, понимая, что не с его мастерством играть на таких великолепных инструментах.

— Это лишь на время; потом вы вернете ее мне. К сожалению, профессор, я не могу оставить вам этот инструмент.

Старик взял скрипку. На первый взгляд она казалась самой обычной. Вот только, как ни странно, у нее как будто не было струн; однако потом он все-таки рассмотрел их — они оказались тонкими, как паутинки. Старик не решался прикоснуться к ним, опасаясь порвать. Он поднял глаза на посетителя, тот улыбнулся, кивнул, и старик легонько нажал пальцем на струны. Они не порвались, более того, при прикосновении они ощущались невероятно прочными. Он взял смычок и бесцельно провел им по одной струне — и звук, который она издала, показался ему похожим на вскрик самой природы.

Это был голос Солнца, и ничто иное не могло так звучать.

Старик заиграл свое любимое рондо и сразу же слился в единое целое с безграничным космосом. Он видел световые волны, медленно распространяющиеся в пространстве, подобно туману, гонимому утренним бризом; волнообразные гравитационные волны обширной пространственно-временной мембраны и бесчисленные звезды, плавающие на ней подобно сверкающим каплям росы; через мембрану проносился мощный поток энергии, вызывающий сказочные вторичные радуги.

Когда старик очнулся от погружения в музыку, молодого гостя уже не было в доме.

Старик просто влюбился в эту скрипку. Он играл на ней ежедневно до глубокой ночи. Дукас и врач порознь и вместе уговаривали его поберечь здоровье, но оба знали, что всякий раз, когда начинает звучать музыка, кровь старика наполняется неведомой ему прежде жизненной силой.

Непонятный гость должен был вернуться.

Через десять дней он уже меньше играл на загадочной скрипке и порой даже возвращался к старому другу, скрипке, на которой играл много лет. Он начал опасаться, что если слишком нагружать тонкие струны-паутинки, они могут стираться или даже лопнуть. Но он не мог устоять перед звуками, которые исходили из этого инструмента: старик был словно околдован. Он все чаще думал о том, что рано или поздно молодой гость вернется и придется расстаться со скрипкой, и поэтому снова стал играть на ней ночи напролет, как вначале. Каждый раз, под утро, неохотно прекращая играть, он внимательно осматривал струны. С возрастом его зрение ослабло, и Дукас по его просьбе принесла увеличительное стекло, но даже с его помощью старик не видел на струнах никаких признаков износа. Их глянцевая, сверкающая поверхность была полупрозрачной, как у драгоценного камня, а в темноте струны даже чуть заметно светились голубым.

Прошло еще десять дней.

У старика уже вошло в привычку осматривать скрипку перед тем, как лечь спать. Этой ночью ему показалось, что струны выглядят как-то не так. Он взял лупу, внимательно всмотрелся в них, и понял, что его подозрения подтвердились. Вообще-то, подозрения зародились у него уже несколько дней назад, но лишь сегодня изменения зашли настолько далеко, что их удалось заметить.

Струны разбухли от частого использования.

На следующий вечер он только-только поднял смычок, как в комнату неожиданно вошел молодой гость.

— Вы пришли за скрипкой, да? — с тревогой в голосе спросил старик.

Гость кивнул.

— Э-э… может быть, вы все-таки оставите ее мне?

— Полностью исключено. Прошу простить меня, профессор, но это невозможно. Мне нельзя ничего оставлять.

Старик на мгновение задумался над