Уходи с ним - Аньес Ледиг

Он сидит с сигаретой в руке и смотрит на горы. Бросает взгляд на нас, заслышав, как мы подплываем, и снова отворачивается к горам. Фернан ловко маневрирует, чтобы вплотную приблизиться к Александру, и мягко, словно поглаживая, касается его лодки. Что значит навык.

— Эй, Алекс, у меня тут гость к тебе! Это из-за Джульетты.

— …

Он делает вид, что не слышит… Спокойно затягивается, глубоко вдыхая дым, словно не желая упустить ни одной успокоительной молекулы.

— Ладно тебе, не выеживайся, ты ж знаешь, меня Югетта дожидается. Опоздаю, так мне влетит по первое число!

— Сейчас, — говорит тот, обмакивая окурок в воду и бросая его на дно лодки. Александр, явно недоверчивый и озабоченный, придерживает борт лодки Фернана, а его приятель точно так же вцепляется в его борт.

Я перешагиваю через сдвоенные борта и оказываюсь рядом с Александром. Он кивает приятелю, и тот отплывает к своей Югетте.

— Меня зовут Ромео, — говорю я, протягивая ему руку…

— И вы ищете Джульетту? Ну дела… так вы тот самый Ромео, о котором она мне говорила? А я Александр, великий мудила.

— Почему вы так говорите?

— Потому что ничего не понял и ничего не сделал.

— Добро пожаловать в компанию.

— Вы-то пытаетесь кое-что сделать, вы ж ее ищете, из самого Эльзаса добрались, не шутка.

— Так вы бы сделали то же самое, будь вы на моем месте, верно?

— Верно. Вот только действовать надо было раньше. Это как если б стоял я на причале и увидел, что она бросилась в воду, а там невдалеке акула туда-сюда плавает, и отправился бы я восвояси, руки в карманы засунув, и сказал себе, мол, она сама так захотела, а если ее теперь сожрут — уже не моя проблема.

— Так ведь и она вас на помощь не позвала, та акула ее очаровала.

— Я должен был увидеть это в ее глазах, услышать в ее голосе, почувствовать.

— К чему себя попрекать. Теперь, когда она ушла от этого типа, все пойдет на лад. Вы знаете, где она?

— Утром поехала к Бабетте. Для нее очень важно побывать там. Как в старые добрые времены.

— Жалеете о старых добрых временах?

— Просто мне хотелось, чтоб она была счастлива. А не нарвалась на какого-то мерзавца. Я бы позаботился о ней — не так, как тот подонок.

— Вы ее любите?

— Конечно. Я всегда любил Джульетту. Со временем подуспокоился. Теперь я люблю ее по-другому, как сестру. Я люблю свою жену. Но я хотел бы защитить Джульетту от нее самой.

— А можно ли вообще защитить кого-то от него самого? Малу попыталась, но у нее ничего не вышло.

— А вы, вы ее любите?

— С первой секунды, как увидал.

— Очень романтично.

— На тот момент романтикой там и не пахло. Я только вышел из комы.

— Знаете, она рассказывала о вас много хорошего. И будет очень тронута, что вы решили ее отыскать. Я только об одном вас попрошу. Отвезите ее обратно в Эльзас, вся жизнь ее там, только не позволяйте вернуться к тому говнюку.

— И речи быть не может.

— Ну, пора возвращаться. Работа не ждет. Мне нужно было как-то переварить все это, но вы мне кажетесь вполне симпатичным, и никакого сомнительного плавника я у вас на спине не углядел. Так что, думаю, она в хороших руках. Мои ей не помогли, но она нашла ваши.

— Но и к вам она снова вернулась, верно?

— Можно и так сказать.

Бабетта все несет сама. Физически ей это по силам. Она крепкая и ничего не боится — даже немного помучиться. Она и меня бы взвалила на спину, но палатка, теплая одежда, спальные мешки, вода и продукты — ей и так мало не кажется. Я же несу все остальное: печаль, страх, усталость, боль в животе, а теперь еще и в ногах, и еще чувство вины — оно тяжелое, это чувство. И отвращение тоже.

Не прошло и получаса, как уже послышался звук колокольчиков, тренькающих там, в вышине, на альпийских лугах, где паслись коровы. Их перегоняют туда ради сыра, который делают на высокогорных фермах. Бабетта идет впереди, медленно переставляя ноги, чтобы я не отставала. Я же не думаю ни о чем, кроме того, что нужно сделать еще один шаг. Говорим мы мало. Это непросто. Дышать трудно, да и общаться тоже, после четырехлетнего перерыва. Иногда прервать молчание — дело деликатное, неизвестно, какой звук за этим последует: легкая мелодия или грохот, разрывающий барабанные перепонки.

Хорошо, что шале расположено прямо по линии нашего движения — мне так легче. Пусть оно еще далеко, все равно это цель, которую предстоит достичь, и каждый шаг зримо приближает меня к ней. Чем круче подъем, тем острее я чувствую, как опускается матка, — так было и в лодке, когда я вытягивала сети. Но мне плевать. Пусть хоть совсем выпадет, если уж на то пошло, по крайней мере, станет окончательно ясно, чего стоит мать, не способная выносить плод. Мне нельзя отставать от Бабетты. Цель там, наверху. А вот на обратной дороге подумаю.

Когда мы наконец добираемся до шале, я на секунду останавливаюсь у родника и делаю несколько глотков ледяной воды с гор, пока Бабетта обменивается парой слов с фермером, который занят своими сырами. Еще немного этой свежести; как кажется, она пробуждает меня изнутри. Я цежу ее маленькими глотками и чувствую, как она медленно стекает в желудок. Я оживаю. Слишком много всего неудобоваримого проглотила я за последние годы. Как если бы светлая вода с пика Дан д’Ош, такого огромного по сравнению с моей крошечной особой, смывала с меня последние остатки грязи. Так бы и выпила все до капли.

— Ты уверена, что все будет в порядке? — обеспокоенно спрашивает Бабетта.

— Просто не будем спешить, но мне так хотелось бы увидеть их уже сегодня.

— Тогда пошли.

Через четверть часа мы оказываемся у озера Де-ла-Каз. Здесь мы и поставим палатку попозже вечером. Очень тихое местечко, в небольшой ложбине у подножья Дан д’Ош. Я поднимаю голову и вижу Ворота Оша — первый этап нашего маршрута, здесь уже довольно высоко. Но я не отступлю, я хочу увидеть их вблизи, а по дороге — Монблан, и еще Монтрё[35] по ту сторону. Я хочу увидеть козерогов и необъятность Швейцарских Альп, хочу увидеть камни и крохотные горные цветы, услышать, как звенят крики птиц в необъятной тишине. Поджидать животных, бродящих вокруг, со странным чувством — словно я и самозванка, и почетный гость.

Я был уверен, что не найду ее.

Я это чувствовал. Знал.

В конце концов, она же не ждет меня, а может, и не хочет видеть. Она живет своей жизнью с друзьями детства.