Кодекс надежды - Наталья Александрова

Впрочем, Надежда вовсе не считала себя экспертом по языкам и алфавитам. Но покойная Ольга Лебедева как раз была профессиональным этнографом, разбиралась в языках, но и она, и ее коллеги и спутницы по экспедиции признали, что никогда не видели ничего похожего на это письмо…

Стоп!

Надежда поняла, что только что невольно признала: она держит в руках ту самую книгу, о которой писала Ольга в своем дневнике, ту самую книгу, которую передал Алисе Горбоконь сибирский шаман, прежде чем умереть.

А что, все сходится. Описание книги в дневнике в точности подходит к той книге, которая сейчас лежит на столе перед Надеждой. И та книга была у Алисы Викторовны, и она вполне могла от нее попасть в библиотеку, оставив за собой кровавый след…

Надежда задержала дыхание, как перед прыжком в холодную воду, и открыла книгу.

Книга была полна странных, фантастических созданий, химер, чудовищ, составленных из частей людей и животных и вовсе ни на что не похожих. Многоногие, многорукие, многоголовые чудовища смотрели на Надежду со страниц этой удивительной книги. Помесь человека и скорпиона, гибрид крокодила и быка… ужасные, немыслимые, отвратительные создания.

В другом разделе размещались растения, такие же странные, как животные, – кусты со звериными лапами, плодовые деревья, увешанные вместо фруктов крошечными зверьками, плотоядные растения с зубастыми, хищно оскаленными цветками.

Надежда пыталась понять, что ей напоминают эти иллюстрации.

И она вспомнила, что читала о подобных книгах. По крайней мере, две такие книги пришли ей в голову: манускрипт Войнича и кодекс Серафини, или Серафимский кодекс.

Первая из этих книг получила свое название по имени крупного библиофила Войнича, более известного, как муж знаменитой писательницы Этель Лилиан Войнич, автора романа «Овод», который проходили на уроках литературы многие поколения советских школьников.

Муж писательницы случайно приобрел загадочный манускрипт на распродаже монастырской библиотеки. Когда он начал изучать свою покупку, то с удивлением понял, что купленный им манускрипт написан на неизвестном языке. Войнич обратился к знакомым лингвистам, полиглотам и знатокам рукописей, но ни один из них не смог не только прочесть рукопись, но и понять, на каком языке она написана.

С тех пор более ста лет лингвисты и математики всего мира безуспешно бьются над расшифровкой таинственного манускрипта, но не продвинулись ни на шаг.

Были высказаны десятки противоречивых гипотез, включая предположение, что манускрипт – фальшивка, розыгрыш, мистификация, созданная самим Войничем или кем-то из его современников. Однако самые точные современные методы исследования показали, что и пергамент, на котором написан манускрипт, и чернила, вне всякого сомнения, средневековые.

И сейчас время от времени появляются сенсационные сообщения, что кому-то удалось прочитать злополучный манускрипт, но это всегда оказывается газетной уткой.

Вторая книга, о которой вспомнила Надежда, – кодекс Серафини – не менее таинственна, хотя, в отличие от манускрипта Войнича, автор ее хорошо известен.

Этот кодекс создал около сорока лет назад итальянский архитектор Луиджи Серафини. Для этого он изобрел собственный, никогда не существовавший язык с уникальным алфавитом, написал на этом языке удивительную книгу и снабдил ее не менее удивительными иллюстрациями. Все вместе составило нечто вроде энциклопедии вымышленного, несуществующего мира.

И опять же, со дня создания кодекса многие ученые бьются над его расшифровкой – и столь же безуспешно…

Так что же за книга лежит сейчас перед ней?

Что-то вроде манускрипта Войнича? Еще одна столь же загадочная средневековая рукопись, найденная каким-нибудь библиофилом в одной из старых библиотек?

Это предположение казалось вполне правдоподобным. Тогда можно объяснить, зачем загадочная книга нужна человеку с бородкой, убийце из библиотеки: он хочет любой ценой заполучить уникальный манускрипт, не останавливаясь даже перед убийствами. Во-первых, коллекционеры – вообще люди ненормальные, они готовы платить немыслимые деньги за какую-нибудь выцветшую марку с опечаткой или за этикетку от спичечного коробка. Во-вторых, такой манускрипт и правда может стоить очень дорого, а там, где замешаны большие деньги, часто льется кровь…

Однако, как трезво мыслящий человек с хорошим техническим образованием, Надежда видела слабое место этой теории.

Знаменитый манускрипт Войнича, хотя и хранил в себе множество загадок, все же был изготовлен из обычных, хотя и очень старых материалов: он был написан старинными чернилами на очень старом пергаменте. Этот же манускрипт был написан на странном материале, не похожем ни на бумагу, ни на пергамент. Не говоря уже о материале обложки, который был чем-то средним между металлом, пластиком и телячьей кожей.

Тогда, может быть, перед Надеждой лежит что-то вроде кодекса Серафини – современная мистификация, изделие рук какого-то безумного мастера, который использовал самые современные материалы и технологии, чтобы сотворить новую загадку, над которой будут биться ученые всего мира?

Но если принять за основу эту гипотезу – опять остаются нестыковки и неувязки. Во-первых, как объяснить упоминание этой книги в дневниках Ольги Лебедевой? Ольга была женщина серьезная и разумная, она не стала бы участвовать в таком сложном и громоздком розыгрыше. Или ее саму разыграли, подговорив сибирского шамана передать фальшивую редкость участницам экспедиции?

Нет, это слишком сложно!

Кроме того, был второй аргумент, который мешал Надежде признать эту книгу современной мистификацией. Правда, аргумент этот был несколько шаткий и идеалистический, но это не мешало Надежде относиться к нему очень серьезно.

Дело было в ее собственной интуиции, в ее чувствах, в том самом покалывании в корнях волос. Шестое чувство, неизвестное науке, говорило Надежде, что книга, которую она держит в руках, не подделка, не розыгрыш, не новодел. Что книга эта не просто старая, а невообразимо старая, что ей многие и многие сотни, а возможно, даже тысячи лет, что в этой книге сосредоточены знания давнего, а может быть, дальнего, нездешнего мира.

Высказывать такие соображения, пусть даже мысленно, недопустимо для материалиста и практика, каким являлась Надежда Николаевна Лебедева. Поэтому она решила не давать воли своему шестому чувству, а лучше попробовать изучить книгу.

Однако для этого у нее явно недоставало знаний.

Как уже неоднократно говорилось, Надежда имела неплохое техническое образование, чего нельзя сказать об образовании гуманитарном. Надежда едва владела начатками английского языка, никаких других не знала вовсе. Не говоря уже о так называемых мертвых языках – латыни, греческом и прочих ассирийских. Так что не имело ни малейшего смысла пытаться прочитать подписи под иллюстрациями.

Однако она долго работала инженером и изучала в свое время такие сложные дисциплины, как сопротивление материалов и начертательная геометрия. Поэтому Надежда принялась изучать форму и материал обложки и страниц загадочного манускрипта.