Орден Хранителей. Оперативник - Александр Золотько

Иван ударил. Кулаком. В солнечное сплетение.

Круль задохнулся и сложился пополам.

Он не мог выговорить ни слова, но поднял правую руку и показал большой палец.

— Мо… — выдавил через несколько секунд Круль. — Мо-ло-дец… Хороший удар… И без подготовки… Я даже и не заметил…

Иван отошел к окну — на площади перед зданием Службы Спасения, вокруг небольшой бетонной площадки собирались жители Денницы. На первый взгляд — точно такие же, что меньше часа назад хотели освободить отца Василия. Ни по одежде, ни по внешности Иван не смог бы отличить одну толпу от другой.

— Время… — сказал Круль, держась рукой за живот. — Вставай, мелкий засранец!

Открылась дверь, и на пороге появились два Младших Администратора.

— Ага, — удовлетворенно произнес Круль. — Явились… Значит, берем шефа и живенько транспортируем его на лобное место.

Иван смотрел в окно, не оборачиваясь, сцепив руки за спиной. Сорвался. Не выдержал. Нервы как у бабы на сносях. Истеричка.

За спиной послышался стон, невнятное бормотание, снова стон. Через несколько секунд Иван увидел, как из здания вышли трое в черных форменных рубашках. Двое с краев поддерживали третьего, голова у того моталась, хотя он прилагал видимые усилия, чтобы держать ее ровно.

— Нам пора, — сказал Круль.

Иван не ответил.

— Ты обязан присутствовать на подобных мероприятиях во время рейда, — напомнил Круль. — Параграф десятый, пункт седьмой «Контроль деятельности членов группы».

Старшего Администратора втащили по ступеням на площадку, попытались поставить, но ноги его явно не держали. А Младшим Администраторам явно не хотелось оставаться на площадке дольше. Брата Кауфмана посадили на бетон и быстро спустились в толпу.

— Совсем жарко, — сказал Круль, когда они с Иваном вышли на крыльцо офиса. — А в Святом Городе сейчас слякоть, мерзость и галаты. Бросить все, попроситься на освобождающееся место Старшего Администратора в Деннице, что ли? И хрен с ней, с карьерой…

Иван молча прошел за Крулем к площадке. Люди торопливо расступались, пропуская идущих. Круль приветливо улыбался и даже задержался пару раз, чтобы ласково похлопать по щеке детей.

На площади стояла мертвая тишина. Даже дети не кричали и не плакали.

Круль остановился перед ступеньками, легонько поклонился, пропуская вперед Ивана.

Можно было послать его подальше или даже еще раз приложить кулаком, но устраивать клоунаду на глазах предавшихся значило идти на поводу у Круля.

Иван молча поднялся на площадку, преодолев четыре широких бетонных ступени. Солнце успело нагреть бетон, летний жар поднимался вверх, обволакивая Ивана.

Брат Кауфман сидел на бетоне, опершись правой рукой. Кровь все еще стекала по щеке, капала на бетон. Еле слышный шлепок: ярко-красное превращается в черное, капля за каплей.

— Такие дела, — сказал Круль, остановившись возле Кауфмана.

Круль прижал ладонь к солнечному сплетению, покосился на Ивана, потом усмехнулся и подмигнул. Выпрямился, опустил руки и обвел взглядом толпу.

— Вы все его знаете! — громким голосом провозгласил Круль. — Меня вы можете и не помнить, я был у вас только один раз и уже довольно давно. Я ничего хорошего для вас не сделал, а он…

Круль легко, словно играя в футбол, сделал шаг и врезал ногой в спину Кауфмана. Тот упал лицом на бетон. Влажный шлепок. Стон.

— Он обеспечивал вас всем необходимым, — сказал Круль. — У вас есть электричество. У вас есть неплохая больница. Библиотека. Все это его стараниями.

Еще один удар ногой, в лицо. Кровь брызнула на бетон широким веером, будто художник или маляр отряхнул кисть с киноварью. Кауфман глухо застонал, перевернулся на спину — лицо было обезображено, нос сломан, губы размозжены. В уголке рта пузырилась кровавая пена.

— Для каждого из вас он находил слово утешения, — выкрикнул Круль и снова ударил ногой, на этот раз в бок. — Я знаю, что трем или четырем из вас он спас жизнь во время бури два года назад.

Еще один удар ногой по ребрам, сухой щелчок ломающейся кости был слышен всем. И все молчали.

— Кто-то из вас еще вчера был готов отдать за него жизнь… Не так? — Круль поставил каблук на руку Кауфмана, надавил, продолжая с улыбкой смотреть на лица жителей Денницы.

Хруст. Стон. Бледные лица, ужас в глазах, но никто не отвернулся, никто не посмел отвести взгляд.

— А теперь кто-то из вас хочет ему помочь? — спросил Круль.

Тишина.

— А где же ваша благодарность? — спросил Круль. — А рядом со мной стоит представитель Ордена Охранителей, он все видит, обо всем доложит своему начальству и что потом будут говорить о сторонниках Бездны? Что?

Кто-то в толпе вздохнул, Круль быстро обернулся на звук и ткнул пальцем — люди расступились, оставив перепуганную женщину на открытом месте.

— Будут говорить, что жители Денницы, законопослушные жители славного поселка на берегу моря, жалели подонка, оскорбившего обманом имя нашего повелителя! — Круль махнул рукой, словно отрубил ребром ладони пласт горячего воздуха. — Лжеца. Осквернителя. Мерзавца.

И три удара ногой. Хруст трех сломанных веток. Три вскрика Курта Кауфмана и вой, его протяжный вой, когда Круль снова наступил ему на руку.

— Каждый из вас подписал Договор. Каждый из вас получил уверенность и спокойствие вместо нелепой, несбыточной и обманчивой надежды. И только прочность, нерушимость Договора, подписанного от имени Дьявола, гарантирует вашу дальнейшую судьбу. Ваше существование до смерти и после нее. Если кто-то решится нарушить Договор в отношении врага, разве не сможет он нарушить его в отношение любого из вас? Вы этого хотите? — Круль подошел к краю площадки, присел на корточки, чтобы заглянуть в лица слушателей. — Вот ты? Или ты? А может, ты хотел бы такого для своих детей? Нет?

Люди попятились, пряча глаза.

— Он хотел произвести впечатление. Хотел сделать карьеру. Он полагал, что его простят, когда он приведет к нам новые души, спасет их от слепой надежды… Он надеялся… Нет, он был уверен, что его простят. И даже наградят! — Круль кричал, надсаживаясь, запрокидывая голову, набирая воздух и наклоняясь вперед, швыряя слова в толпу. — Он нарушил Договор. Он нарушил соглашение с той стороной, все еще охотящейся за журавлем в небе. Он поставил под угрозу ваши жизни. Но это ерунда. Мелочь, по сравнению с тем, что он поставил под сомнение, дал повод, возможность усомниться в самом главном, в единственном постулате нашей веры. Дьявол не врет! И его именем не врут.

Круль остановился, перевел дух.

— Я не могу спокойно говорить о таком. Я не могу спокойно видеть подобное предательство. Я не могу позволить и дальше жить такому предателю и преступнику. Вот это… — Круль поднял над головой несколько скрепленных листов бумаги. — Это — личный Договор Кауфмана. Его гарантия, подписанная Дьяволом. Смотрите все!