Уральское эхо - Николай Свечин

помещаем в так называемый кабинет. Это своего рода дополнительный актив товарищества. Из него делают подарки нужным людям, посылают экземпляры на выставки, продают их в музеи и коллекционерам. А могут использовать как залог в банках.

Алексей Николаевич вспомнил, как Татауров показывал ему копию отчета казенной золотосплавочной лаборатории. И там говорилось о двух самородках, которые сплавлять не стали, а отложили для кабинетного хранения, заплатив пошлину.

– Понятно. Когда бандиты готовят налет?

– Завтра ночью, – невозмутимо ответил управляющий.

– Вы что, очумели? Мы не успеем приготовиться!

Тут вмешался Проферансов. Он обратился к высоким чинам:

– Господа, техника дела нас не касается, оставим ее господину Лыкову. Предлагаю ехать в город.

И генералы послушно с ним согласились. Лыкошин направился к дверям первым, кивнув сыщику. Кошко протянул руку, посмотрел сочувственно, но ничего не сказал.

Алексей Николаевич позвал помощника. Сыщики сели напротив Обергауза, и статский советник приказал:

– Излагайте.

Тот сообщил, что налет готовится уже давно, причем с его ведома. Бандиты должны подломать контору Березовского товарищества и забрать из кабинета находящиеся там самородки общим числом более двухсот. В полиции и в правлении, которое находится в Петербурге, все будет представлено как преступное деяние неизвестных злодеев.

– В какую сумму оценивается запас кабинета?

– Примерно полмиллиона рублей по цене скупки в казну. Некоторые самородки представляют особую ценность как редкие и даже исключительные по форме и весу. Те, что тянут свыше десяти золотников. Они стоят много выше обычного шлихтового золота.

– Как планируется совершить налет? – продолжил допрос Лыков.

– Я должен завтра вечером уехать в Екатеринбург и там заночевать, – стал рассказывать Обергауз. – Для алиби, чтобы никто на меня даже не подумал. Кассир-артельщик Музыкин вручит ключи от черного хода в контору этим… этим людям. Они зайдут тихо, все соберут…

– Разве в конторе на ночь не оставляют сторожа?

Обергауз смутился:

– Оставляют… Там ночует запасной ефрейтор, мы наняли его для караула.

– И что, он даст бандитам беспрепятственно забрать самородки?

Горный инженер начал подыскивать слова:

– Это задача Графа Платова, как обезвредить сторожа… Ну, свяжут, заткнут рот тряпкой…

Лыков рассвирепел:

– Свяжут? Рот заткнут? А вы не допускаете, что вашего ефрейтора просто зарежут? Зачем бандитам живой свидетель?

– Я… я не специалист в таких делах. Мне обещали, что с человеком будет все в порядке.

– И вы поверили на слово Графу Платову?

– Почему нет? – ответил управляющий с невинным видом.

– Ну вы и сволочь!

– Я протестую! Держитесь корректно, я вам не горнорабочий какой!

Лыкову очень хотелось ответить, но он не мог себе позволить сорваться. Налет уже завтра ночью, без сотрудничества с этим негодяем его не предотвратить. А можно взять самого Графа Платова на месте преступления.

Началась торопливая подготовка к засаде. В первую очередь следовало сохранить в тайне случившееся в конторе. Обыск, конфискация золота, перевербовка управляющего новыми хозяевами – все засекретили. Чтобы свести риск утечки к минимуму, отослали в Екатеринбург Татаурова и его людей. Причем Дмитрий Гаврилович с тремя городовыми, участвовавшими в обыске, должны были сесть в двухдневный карантин, без сношений с внешним миром. В распоряжении сыщиков остались только филеры ГЖУ – трое унтер-офицеров под командой Белопашенцева. Кадры у Ивана Захаровича были отборные, но вместе с питерцами в засаду удавалось собрать лишь шесть человек. А сколько приведет с собой «иван»? К эсерам их ввалилось шестеро. Если ночью придет столько же, то получится равное соотношение сил, но на стороне правоохранителей будет фактор внезапности.

Эти сутки засаде пришлось провести в особняке управляющего. Суету вокруг дома удалось объяснить приездом высоких гостей. Когда Лыкошин с Кошко удалились, жизнь в нем с виду вошла в обычное русло. Алексей Николаевич допускал, что за окнами наблюдают, поэтому арестная команда пряталась как умела. В уборную ходили пригибаясь, ели что попало и таились по углам. Лыкову с Азвестопуло хозяин предложил ужин, а на другой день завтрак с обедом; нижние чины довольствовались сухомяткой.

Накануне нападения филеры и сыщики тайком перебрались в контору. Это потребовало особых усилий и хитрости. Жандармов доставили на телеге под пустыми мешками, в два захода. Полицейские переоделись рабочими и прошмыгнули днем в толпе. К этому времени ряды заговорщиков пополнились Музыкиным. Обергауз сообщил своему доверенному лицу о том, что у них сменились хозяева и надо продолжить воровать, но уже на новый лад… Алексей Николаевич при разговоре не присутствовал и встретился с кассиром-артельщиком уже под вечер.

Он поражался тому, как восприняли новую ситуацию эти двое. Вполне хладнокровно! Остались при должностях и высоких окладах, избежали следствия и суда. Немец получал как министр! Полностью его титул звучал так: главноуправляющий Березовского золотопромышленного товарищества, заведующий обработкой руды горный инженер Обергауз. Окладное жалование – 6 000 рублей, квартирные – 874 рубля, 600 на содержание прислуги и сада, 90 – страхование имущества, 108 – на выплату жалования сторожу. Управляющему полагалось держать пять лошадей, и товарищество платило ему больше 1 000 рублей в год на конюха и на фураж. Если считать ковку, ремонт сбруи и двух экипажей, а также расходы на отопление, поддержание дома в чистоте и порядке, вор обходился владельцам промысла почти в 12 000 рублей! Два раза в год, на Пасху и Рождество, он дополнительно получал крупные тантьемы[98]. А ему показалось мало.

Но вот наступила ночь. Служащие покинули контору. Пришел на дежурство запасной ефрейтор с ветхой берданкой и был заперт Лыковым в подвале для его же безопасности. Парень так и не узнал, что начальство приговорило его к смерти…

Большая комната, именуемая минералогическим кабинетом, располагалась на втором этаже и выходила окнами на двор. Железная дверь, железные ставни, все как положено. Бандиты уже получили копии ключей. Взяв самородки, они должны были перед уходом взломать замки, чтобы отвести подозрение от администрации. К тому времени отставной солдатик уже лежал бы с перерезанным горлом.

Пять человек расположились в двух концах лестницы на второй этаж. Филеры заняли позиции наверху, а сыщики – внизу. Алексей Николаевич не случайно выбрал для нападения именно это место. Длинная и прямая, лестница простреливалась насквозь. Ступившие на нее оказывались в ловушке, им некуда было спрятаться.

Отдельно стоял вопрос, как быть со сторожем. Ефрейтора нельзя было подставлять под нож. Требовалось, чтобы его роль сыграл кто-то из арестной команды. Роль очень опасную. Обоих питерцев бандиты могли знать в лицо, оставались только жандармы. Вызвался Иван Захарович как самый опытный и смелый. Он приказал принести две бутылки водки и соленый огурец. Водку старший филер перелил в кастрюлю и спрятал в запечье. При этом сделал один большой глоток, предварительно прополоскав горло. Пустые бутылки Белопашенцев поставил на пол возле топчана. Подумав, он положил их набок. А огурец