Арденнская операция. Последняя авантюра Гитлера - Энтони Бивор

«Кадиллак» подъехал к передовому штабу 12-й группы армий, известному как Eagle Tac[31], в четырех кварталах от резиденции генерала в отеле «Альфа». Брэдли поспешил наверх по лестнице, остановился перед картой обстановки и в ужасе, словно околдованный, уставился на нее: «Где, черт побери, этот сукин сын получил такую силу?»

Брэдли и его штабисты были потрясены тем, как немецкая разведка определила самый слабый участок всего фронта. Политика американцев была наступательной, и их фронт не подразумевал глубокого эшелонирования с резервными формированиями. Но Брэдли все еще хотел верить, что крупной передислокации можно избежать. 1-я армия в Спа в тот день гадала: «В полной ли мере 12-я группа армий оценивает серьезность ситуации?» {396} 3-я армия, казалось, тоже удивлялась промедлению. «Командующий группой армий позвонил генералу Паттону, – оставил запись начальник штаба, – и сказал, что ему, возможно, придется просить у генерала еще две дивизии. Мы сорок восемь часов ждали, пока примут решение» {397}.

О размахе наступления в штабе 9-й армии никто, казалось, понятия не имел. Штабисты могли лишь строить самые разные предположения. Атака люфтваффе на их фронт натолкнула на мысль, что это «отвлекающий удар, призванный скрыть более масштабное контрнаступление в зоне 1-й армии» {398}. В штабе 9-й армии военкорам, отчаянно нуждавшимся в информации, сказали, что «все зависит от того, какие войска находятся в распоряжении фон Рундштедта».

В Главном командовании ситуация прояснилась благодаря нескольким перехваченным немецким инструкциям. Эйзенхауэр приказал ввести все резервные формирования. Беделл Смит, Стронг и генерал-майор Джон Уайтли, начальник отдела оперативного планирования Великобритании, получили приказ проработать детали. Все трое собрались в кабинете начальника штаба вокруг большой карты, разложенной на полу. Стронг указал немецким церемониальным мечом на Бастонь, сердце Центральных Арденн, город, через который проходили почти все главные дороги к Маасу. Со всей очевидностью именно здесь можно заблокировать продвижение немцев к Маасу, и все присутствующие согласились.

Непосредственный резерв Главного командования состоял из 82-й и 101-й воздушно-десантных дивизий, отдыхавших в Реймсе после операций в Голландии. Вопрос был в том, смогут ли они добраться до Бастони до того, как с востока подойдут танковые колонны Мантойфеля. Стронг счел это возможным, и приказ на их передислокацию издали немедленно.

Забавно, что штаб Брэдли в Люксембурге боялся засады со стороны десантников Гейдте {399}: те приземлились более чем в ста километрах к северу, если считать по прямой. Сам Гейдте, понимая, что с такой малой силой может сделать немногое, решил укрыть почти всех своих людей в лесу. Он выслал постоянные патрули – следить за основными дорогами из Эйпена в Мальмеди и из Вервье. Они должны были устраивать засады на одинокие джипы и вестовых. Когда звуки битвы приблизятся, возможно, его солдаты могли бы помочь и захватить ключевую развязку перед самым прибытием танков Дитриха. Его патрульные вскоре захватили немало пленных и разведчиков в пределах американской линии фронта, но, поскольку немцы при выброске десантников потеряли много раций, Гейдте не мог передать эту информацию. Когда-то он попросил у Зеппа Дитриха почтовых голубей, но в ответ оберстгруппенфюрер лишь рассмеялся.

К вечеру 17 декабря численность войск Гейдте увеличилась вдвое и составила примерно 300 человек: к ним присоединились отставшие и большая группа, которая высадилась слишком далеко на север. Той же ночью он отпустил всех пленных и отправил их вместе с несколькими ранеными десантниками куда глаза глядят, а потом сменил месторасположение лагеря. Гейдте и его бойцы понятия не имели о ходе событий, разве что слышали, как на Эльзенборнской гряде, расположенной более чем в двенадцати километрах к югу, стреляет артиллерия.

Пока 99-ю дивизию громили к востоку от Рохерата и Кринкельта, 106-й дивизии, стоявшей южнее, приходилось еще хуже: ее атаковали 18-я и 62-я народно-гренадерские дивизии. Генерал-майор Алан В. Джонс, несчастный командир 106-й, чувствовал себя беспомощным на своем командном пункте, обустроенном в школе Сент-Вита. Два его полка, 422-й и 423-й, взяли в клещи в Шнее-Айфель, а третий, 424-й, удерживал фронт на юге вместе с боевым формированием 9-й бронетанковой дивизии. В штабе одного из осажденных полков служил его сын, отчего командующий тревожился еще сильнее.

Накануне Джонс не смог оценить серьезность немецкого удара через позицию 14-й кавалерийской группы на своем северном фланге и не отреагировал, когда командир полка, Марк Дивайн, предупредил, что ему придется отступить. Дивайн добавил, что попытается контратаковать силами 32-го кавалерийского эскадрона, но их атаку отбили во второй половине дня, и большая часть его сил отошла на северо-запад, не в силах закрыть брешь, которая с каждой минутой делалась все шире. Только один кавалерийский отряд оставался в долине Ура, его задачей было блокировать дорогу к Сент-Виту. Джонс отправил свой последний резервный батальон в долину, в Шёнберг, но тот заблудился в темноте и повернул не туда. А справа от сектора 106-й дивизии 62-я народно-гренадерская дивизия вынудила 424-й правофланговый полк Джонса отступить к Уру и деревне Винтерспельт.

Генерал Джонс, выбитый из колеи происходящим, имел обыкновение надеяться на помощь и ничего не предпринимать. Он ожидал, что боевое формирование «B» 7-й бронетанковой дивизии прибудет в Сент-Вит 17 декабря, в воскресенье, в 07.00, и рассчитывал с его помощью начать контратаку, чтобы освободить два своих полка. Когда бригадный генерал Брюс Кларк, «огромный, как медведь» {400}, прибыл в 10.30 на командный пункт, Джонс попросил его немедленно начать атаку. Кларку пришлось сказать, что он здесь один. Его танки задержались из-за хаоса, возникшего в связи с паническим отступлением. Теперь Джонс горько сожалел о том, что накануне вечером отправил боевое формирование 9-й бронетанковой дивизии на правый фланг. Двое офицеров могли только сидеть и ждать.

Кларк удивился, услышав, как Джонс сказал своему командиру корпуса в Бастони по телефону, что положение под контролем. Настроение Джонса менялось от иррационального оптимизма до отчаяния. Еще сильней Кларка беспокоило то, что с двумя полками на гряде Шнее-Айфель радиосвязь почти не поддерживалась. Услышали только их требование о пополнении с помощью воздушного десанта[32]. Затем на командном пункте появился полковник Дивайн из 14-й кавалерийской группы, он утверждал, что немецкие танки были буквально у него за спиной. Джонс и Кларк решили, что Дивайн потерял самообладание, поэтому Джонс приказал ему доложить генералу Миддлтону в Бастони. Но Дивайн не выдумал немецкие танки: в десяти километрах к северу прорывалась другая боевая группа СС. (Офицеры штаба характеризовали Дивайна как «тревожного, нервного, слишком болтливого, вечно беспокойного; он едва мог себя контролировать и чрезмерно волновался из-за мелких травм. И он ни разу не проявил себя компетентным командиром». Его лечили успокоительными в госпитале и выписали 19 декабря, но затем, когда он вдруг бросился регулировать движение в городке Ла-Рош-ан-Арденн и приказывал танковому батальону развернуться, его снова накачали таблетками и эвакуировали {401}.)