По кому Мендельсон плачет - Дарья Калинина

— Гад он ползучий!

Эдита хотела что-то сказать, но внезапно обнаружила, что мысли у нее путаются и сознание куда-то уплывает. Благодетельный сон, который способен исцелять и не такие душевные раны, накрыл девушку своим теплым покрывалом. Следом за ней, уютно посапывая носом, уснула и Светка.

А вот Саше, несмотря на все его желание уснуть, спалось плохо. Сначала он как в яму провалился, но затем проснулся и долго не мог понять, в чем тут дело. Почему ему никак не заснуть снова? Вертелся с боку на бок, но никак не мог найти удобное положение. Все время его что-то тыкало, то в спину, то в живот, то в копчик. Наконец парню это надоело, он встал и встряхнул покрывало, думая, что это оно виновато, сбилось комками и мешает. Снова лег, но лучше не стало. Все равно что-то мешало, торчало и не давало лечь нормально.

— Да что же это такое!

Саша откинул диван. И они вдвоем с проснувшимся Бароном с интересом рассмотрели металлическую конструкцию, которая была спрятана под ним.

— Та-а-ак! — протянул парень. — И что же мы видим?

Тут имелось несколько штативов, перегонный куб, устройства для удерживания колб, спиртовок и термометров. Похоже, данное устройство монтировали тут не один день и с какой-то четкой целью.

Сбоку были сложены крошечные пластиковые мешочки, подняв один из которых, Саша понял, что уже видел похожий.

— Это же будущие капсулы с тем чудо-гелем!

Именно такой пакетик, наполненный прозрачным гелем и запаянный, продемонстрировала им Эдита. Эти пакетики, хранящиеся под диваном, были пока еще пустыми, но создавалось впечатление, что еще совсем недавно в них что-то находилось. Саша сунул внутрь палец и почувствовал, что изнутри пакетик чуть влажный. А поднятый к свету палец тут же начал переливаться всеми цветами радуги, сверкать и разбрасывать вокруг себя крошечные разноцветные искры.

— Красотища!

Полюбовавшись немного на это зрелище, Саша вытер палец о рубашку. По рубашке тут же побежали огоньки. Наконец парню это развлечение надоело, он вытащил громоздкое сооружение из дивана, оттащил его в сторону, снова улегся и спокойно заснул. Больше его сну ничего не мешало.

Проспали ребята не так уж долго. Около трех часов дня их разбудил плач Эдиты. Еще толком не поняв со сна, что случилось, Саша интуитивно бросился на этот звук. Кого спасать! В коридоре он столкнулся с такой же сонной и ничего не понимающей Светкой.

— Что случилось?

Эдита сидела на кухне. Она сразу повернула к своим друзьям зареванное лицо. В руках у нее была зажата телефонная трубка.

— Игорь! — воскликнула она.

— Умер!

— Наоборот. Он в порядке. Его перевели в отделение!

— Ты звонила в больницу?

— Да! И мне сказали, что я могу приехать и сама все узнать. По телефону они подробных справок не дают. Надеюсь, что с ним и впрямь все в порядке. Случись с ним что-то, я бы это почувствовала. Но лучше я поеду и узнаю точно.

— Погоди, — остановил ее Саша, — если все в порядке, тогда почему ты ревешь?

— От радости. Пусть он и гад, но пускай живет.

— Он тебе еще не безразличен, — заметил Саша.

— Нет, дело не в этом. Одно время я желала ему самой лютой смерти. И если бы он теперь умер, то я бы до конца своих дней думала, что это я виновата. Пожелала человеку смерти, а он взял и умер. Кто виноват? Я! Думаешь, легко мне было бы дальше жить, зная, что я, быть может, виновата в смерти Игоря.

Саша сказал, что это глупость так думать. Светка его поддержала. И Эдита убежала приводить себя в порядок. Обратно она вернулась минут через десять накрашенная, бодрая и позитивная. На обритой голове девушки красовался кокетливый тюрбанчик, сооруженный из какого-то маминого платка. Получилось и мило и тепло.

— И что ты собираешься делать?

— Поеду в больницу. Поговорю с Игорем. Наш последний разговор прервался на самом интересном месте.

Разумеется, в больницу они отправились все втроем.

В больнице они первым делом выяснили, где находится отделение кардиологии. Именно туда почему-то поместили Игоря. Раздобыв эти сведения, все трое отправились к многоэтажному кирпичному зданию, резко диссонирующему со старинными больничными корпусами.

Мариинская больница для бедных, как ее называли с момента основания, была открыта в 1803 году на средства благотворителей. Проект больницы разработал ни много ни мало сам Джакомо Кваренги. И сделал он это по приказу императрицы Марии Федоровны, которая слыла гуманисткой и пожелала иметь в столице заведение для самых бедных слоев населения.

Оно и понятно, вид больных нищих на улицах столицы мог испортить настроение кому угодно. Да и перед иностранцами неудобно. Этих ведь хлебом не корми, дай только найти у нас какое-нибудь грязное пятно. Так что светлейшая императрица порылась у себя в закромах, с императором побеседовала, с друзьями, и нашлись средства для строительства больницы.

В пору советской власти классовые различия стерлись, поэтому больница принимала всех. Но в годы «перестройки» не просто бедных, а нищих в стране развелось видимо-невидимо, и больница снова открыла двери исключительно для них.

С наступлением новой посткоммунистической власти повелось, что именно в эту больницу со всех концов города свозили подобранных на улицах бездомных бродяг, а также всех прочих бедолаг, не имеющих при себе полиса. Так что контингент тут был соответствующий. И отношение к пациентам и их родственникам тоже.

Койки с больными начинались от самого входа в отделение. Когда друзья поднялись на четвертый этаж и вышли из кабины лифта, они сразу же наткнулись на трех старушек, премило устроившихся кружком. Одна из них без всякого смущения перед посторонними натягивала на себя в этот момент чулки. В коридорах было шумно и неопрятно из-за большого количества коек, кроватей и раскладушек, мимо которых приходилось пробираться. Возле всех коек имелись разнокалиберные тумбочки, частенько заставленные кружками, бутылками и заваленные прочим бытовым барахлишком, что порядка в коридорах тоже не добавляло.

— Я даже не представляла, что у нас в стране такое возможно, — ошеломленно шептала Эдита.

Ее бабушку отвезли в госпиталь ветеранов войны, там условия для пациентов были сравнительно приличными. А тут творилось невероятное. Врачи сбивались с ног, пытаясь справиться с огромным наплывом больных. А тех меньше не становилось.

— Раньше я такое столпотворение в больнице видела только в кино. Помните «Итальянцы в России»? Там в начале фильма в итальянской больнице тоже в коридорах люди лежали все вперемешку.

— Только там и мужчины, и женщины, и беременные, и калеки — все подряд. А у нас все-таки дамы отдельно, мужчины тоже отдельно.

Пробравшись сквозь ряды бабушек, друзья очутились на мужской половине отделения. И тут ситуация была не лучше, а пожалуй, еще хуже. Если женщины еще как-то следили за порядком на своей территории, то мужчины попросту махнули на все рукой. Болеть так болеть, а помирать так и помрем. Нам не привыкать. И хуже точно не будет. Вот что читалось буквально на всех мужественных заросших щетиной лицах.