Молот Тора - Уильям Дитрих

— А вы неблагодарный плут. — Она отрицательно покачала головой.

— Еще какой благодарный, поверьте мне.

— Ладно уж, — сказала она, сурово взглянув на меня. — Мы довезем вас с вашим бородатым норвежцем до Гранд-Портиджа, но вы поплывете в заднем каноэ, нас будет разделять водная стихия, и я, нежась под зонтиком в своей лодке, не удостою вас даже взгляда, ведь я знатная английская леди, а вы всего лишь беспутный искатель приключений, не пожелавший оказать мне никакого доверия.

— Я всего лишь жертва вашей красоты.

Отклонившись к стене, она поудобнее устроилась на подушках.

— А на стоянках вы будете наказаны за скрытность моим равнодушием. Но вы должны уделять мне внимание, иначе я уговорю Сесила бросить вас где-нибудь на расправу индейцам. Они съедают своих пленников, как я слышала. Но у нас не будет впредь никакой близости, если вы не проявите ко мне большего доверия. Это последний раз, когда вы видите мои прелести, конечно, если будете продолжать скрывать свои секреты.

— Аврора, по-моему, мы уже стали самыми верными друзьями.

— Так докажите это. Для начала… — Она слегка раздвинула бедра. — Разок-другой. И тогда, возможно, я сжалюсь над вами — если меня удовлетворят ваши откровения и вы заслужите мое прощение.

Тяжело вздохнув, я покорно кивнул, призывая на помощь новое вдохновение.

Как сложно быть дипломатом!

Грузовая артель Северо-Западной компании, идущая к озеру Верхнему на шести каноэ, захватила нас с острова Макино. Казалось невероятным, что каждая из этих лодок, которые достигали в длину тридцати футов и были сделаны всего лишь из легких древесных каркасов, обтянутых березовой корой и обвязанных вместо веревок корнями, везла по шестьдесят тюков с товарами, каждый весом в девяносто фунтов, да еще с десяток здоровяков: на корме сидел рулевой, на носу — лоцман, и он обходился с восемью гребцами почти как с каторжниками на галерах. Благодаря разделению труда, которое последовало за британским завоеванием Канады, лодочные команды укомплектовывались теперь французскими канадцами, хотя четыре каноэ везли еще и пассажиров, среди которых попадались шотландцы, англичане или немецкие евреи, и эти так называемые буржуа, мелкие торговые партнеры или клерки восседали в лодках точно местные султаны. Два менее заполненных каноэ как раз могли захватить Сомерсетов и меня с Магнусом. Когда флотилия приблизилась к острову, мы услышали бодрую французскую песню гребцов, она разносилась над проливом в четком ритме погружаемых в голубые воды весел:

C'est l'aviron qui nous тène

M'en revenant de la jolie Rochelle

J'ai recontre trois jolies demoiselles,

C'est l'aviron qui nous тène, qui nous тène,

C'est l'aviron nous тèneen haut.[27]

Разудалая веселая песня задавала гребцам отличный ритм. Видимо, наше плавание пройдет по волнам народных французских песен.

Сначала нам предстояло дойти до нового британского поселения, форта Святого Джозефа, возведенного на северном берегу озера Гурон, а затем совершить еще тридцатимильный переход по каналу Су-Сент-Мэри, прорытому для обхода одноименной порожистой реки Сент-Мэри, что ведет к озеру Верхнему. Попав в это внутреннее море, мы будем держаться вблизи его северного берега, пока не достигнем Гранд-Портиджа на западном берегу.

Как и обещала, Аврора устроила все так, чтобы мы погрузились на разные каноэ, причем эта леди уже шикарно устроилась на своих сундуках и раскрыла над головой зонтик от солнца. Лето вступало в свои права, леса покрылись листвой и цветами, и воздух потеплел, хотя сердечное тепло Авроры, наоборот, заметно поубавилось, она непоколебимо не замечала меня. Я терпел эту холодность, надеясь, что в итоге ее страсть неизбежно вспыхнет с новой силой, и, кроме того, сейчас это спасало меня от необходимости потакать ее капризам или рассказывать остальным о нашем свидании. В общем, я сделал вид, что ничего не произошло. Но, по моим представлениям, она быстро потеплеет, соскучившись по моей молодецкой удали.

Подобно большинству мужчин, я оптимистично полагал, что обладаю неотразимым обаянием.

Как обычно подтянутый и элегантный Сесил, принарядившийся в песочного цвета сюртук, высокие походные сапоги и касторовый цилиндр, обменялся приветствиями с прибывшими торговцами и занял место во втором каноэ. Для приятного времяпрепровождения он сунул в карман книжку с каким-то пустяковым романом, а на колени положил охотничье ружье, видимо намереваясь в дороге пострелять птиц. Казалось, в этих диких краях он чувствовал себя как дома, и я заподозрил, что его изысканные манеры маскируют натуру, выкованную из закаленной стали.

Экипировка вояжеров включала кожаные штаны, свободные белые рубахи, яркие шляпы и, при необходимости, теплые шинели, называемые по-французски капотами. Физически все эти люди выглядели в основном коротконогими и широкоплечими крепышами, словно подобных карликов специально выращивали для удобства плавания на каноэ. Только такая посудина и могла доставить нас на Запад. Обещанное нам каноэ скользило по волнам и под командованием бакового гребца — загорелого, жилистого парня в залихватской красной шапке и с лукавыми темными глазами — причалило к островной пристани, чтобы нам легче было взойти на борт. Пока проходила загрузка сундуков Сомерсетов, этот капитан стоял, уперев руки в бока, и с сомнением поглядывал на нас, точно на типичных никчемных бродяг.

— Mon dieu, бизон и осел! Полагаю, именно вас мне придется тащить до самого Гранд-Портиджа?

— Никакому малышу коротышке не придется тащить меня, — прищурившись, пробасил Магнус.

— Коротышке? — Он приподнялся на носочки, задрав нос перед моим богатырским спутником. — Коротышке? Да я, Пьер Радиссон, из северян, трижды зимовавший в факториях, знаменитый проводник и лоцман этого шикарного каноэ! Шотландцы платят мне за год целых девятнадцать английских фунтов! Я могу грести без устали двадцать часов подряд и пройти до вечера сотню миль! Малышу? Да никто не знает порогов так, как удалец Пьер! Никому не под силу превзойти меня в скорости переправы или бега, в высоте прыжков или огненных плясках, никто не способен выпить больше меня и быстрее меня соблазнить юную индианку! Малышу? — Он наседал на Магнуса, макушка головы француза маячила под грудью норвежца. — Я умею плавать, стрелять, охотиться, рубить дрова и отделать мамзель лучше, чем такой неуклюжий дуболом, как ты, слопаю запросто целого кабана и в отличие от тебя, одноглазый циклоп, с закрытыми глазами найду дорогу от Монреаля до Атабаски!

— Да я лишь хотел сказать, что норвежцы тоже умеют орудовать веслами, — наконец, отступив на шаг, вымолвил смущенный Бладхаммер.