Сто тайных чувств - Эми Тан

Я подумала, что любовь мисс Баннер была одним из американских излишеств, недоступных простым китайцам. Каждый божий день они с Йибаном беседовали по многу часов, склоняясь друг к другу, как цветы клонятся к солнцу. И хотя они говорили по-английски, я часто слышала, как он договаривал не законченную ею фразу. А потом он смотрел на нее, и она находила не высказанные им слова. Временами их голоса звучали так тихо и мягко, потом еще тише, еще мягче, и их руки соприкасались. Они хотели, чтобы их кожа передала тепло и жар их сердец. Они смотрели на мир во дворе: на священный куст, на листочек на кусте, на жучка, сидящего на листочке. Этого жучка он сажал ей на ладонь, и они зачарованно разглядывали его, словно это был не жучок, а какой-то заколдованный мудрец, явившийся, чтобы спасти этот мир. И я видела, что эта маленькая жизнь на ее ладони была словно любовь, которую она будет беречь вечно и не допустит, чтобы с нею случилась беда.

Наблюдая за ними, я многое узнала о романтике. Вскоре и за мной начали ухаживать — помнишь Зена, одноухого разносчика? Он был неплохой человек, не урод, несмотря на то что у него не было уха. Не слишком старый. Но я спрашиваю тебя: что романтичного в треснутых кувшинах и утиных яйцах?

Однажды Зен пришел ко мне с очередным кувшином. Я сказала ему:

— Не приноси больше кувшины. У меня нет яиц, нечем расплатиться с тобой.

— Возьми кувшин, — ответил он, — отдашь яйцо на следующей неделе.

— На следующей неделе ничего не изменится. Этот американский генерал-самозванец украл все деньги Почитателей Иисуса. Наших запасов еды хватит только, чтобы продержаться, пока не придет лодка из Гуанчжоу и не привезет деньги с Запада.

На следующей неделе Зен вернулся. Он принес мне тот самый кувшин. Только теперь он был доверху наполнен рисом. Наполнен любовью до самых краев! Была ли это любовь? Можно ли сказать, что любовь — это кувшин с рисом, за который не надо расплачиваться утиным яйцом?

Я взяла кувшин. Но не поблагодарила его и не сказала, какой он замечательный человек и что однажды я ему отплачу. Я вела себя, — как вы это говорите? — как дипломат. «Зен-я, — позвала я, когда он собирался уходить. — Почему твоя одежда всегда так грязна? Погляди на эти жирные пятна на локтях! Завтра приноси ее сюда, я постираю. Если ты хочешь ухаживать за мной, твое платье должно быть чистым».

Видишь? Я тоже кое-что понимала в романтике.

Пришла зима, а Эрмей все бранила Генерала Кейпа за то, что он украл свиную ногу. Это потому, что у нас вышла вся солонина, как и свежее мясо. Одного за другим она прирезала всех цыплят, уток, свиней. Каждую неделю Доктор Слишком Поздно, Пастор Аминь и Йибан ходили пешком в Йинтьян посмотреть, не приплыла ли лодка из Гуанчжоу. И каждую неделю они возвращались домой с огорченными лицами.

Однажды они вернулись с такими же лицами, но на этот раз окровавленными. Женщины с криками кинулись к ним: миссис Аминь — к Пастору Аминь, мисс Мышка — к Доктору Слишком Поздно, мисс Баннер — к Йибану. Мы с Лао Лу кинулись к колодцу. Пока женщины хлопотали вокруг мужчин, смывая с их лиц кровь, Пастор Аминь рассказал нам, что случилось, а Йибан перевел:

— Они назвали нас дьяволами, врагами Китая!

— Кто, кто? — вскричали женщины.

— Тайпины! Для меня они больше не Почитатели Господни! Это безумцы! Когда я сказал: «Мы ваши друзья», они начали бросать в меня камни, пытаясь меня убить!

— Но почему, почему?

— Их глаза, это все их глаза! — Пастор выкрикивал что-то еще, потом пал на колени и начал молиться. Мы уставились на Йибана, но он только покачал головой. Пастор потрясал кулаками в воздухе, потом снова молился. Он показывал на миссию и рыдал, и снова молился. Она показывал на мисс Мышку, которая тоже начала плакать, гладя лицо Доктора Слишком Поздно, хотя на нем уже не было крови. Он показывал на миссис Аминь, бормоча что-то нечленораздельное. Потом он поднялся и пошел прочь. Мы с Лао Лу были словно пара глухонемых, ибо мы не поняли его слов.

Вечером мы отправились в Сад Призрака Купца, чтобы отыскать там Йибана и мисс Баннер. Я увидела их тени в павильоне на вершине холма. Ее голова лежала на его плече. Лао Лу отказался подниматься на холм, испугавшись призрака. Тогда я принялась свистеть. Услышав меня, они спустились, рука об руку, но, увидев нас, разжали руки. При свете луны, похожей на ломоть дыни, Йибан поведал нам следующее.

Когда они с Пастором и Доктором Слишком Поздно пошли на берег реки узнать, не приплыла ли лодка, он разговорился с рыбаком. Рыбак сказал ему: «Лодок не будет, ни сейчас, ни в скором времени, может, никогда. Британские корабли перекрыли все реки. Все пути закрыты. Еще вчера чужеземцы сражались за Бога, а сегодня — за Маньчжуров. Быть может, завтра Китай распадется на куски, и чужеземцы растащат их и продадут вместе со своим опием». Йибан сказал, что от Сучжоу до Гуанчжоу идет война. Маньчжуры и чужеземцы нападали на все города, где правил Небесный Повелитель. Двадцать тысяч Тайпинов убито, убивают и детей, и младенцев. В одних городах можно увидеть горы трупов Тайпинов, в других — одни белые кости. Скоро Маньчжуры войдут и в Йинтьян. Йибан дал нам обдумать его слова. «Когда я перевел Пастору слова рыбака, он упал на колени и начал молиться — так, как он молился на ваших глазах. Почитатели Господни швыряли в нас камни, мы с Доктором Слишком Поздно бросились бежать, звали Пастора, но он не двигался. Град камней обрушился на его спину, руки, ноги, лоб. Когда он упал на землю, вместе с кровью из его головы вытек его разум. Тогда он потерял свою веру. Он возопил: „Боже, почему Ты меня оставил? Почему? Зачем Ты послал нам генерала-самозванца, позволил ему лишить нас надежды?“»

Йибан замолчал. Мисс Баннер сказала ему что-то по-английски. Он покачал головой. Мисс Баннер продолжила: «Сегодня, когда вы видели, как он пал на колени, дурные мысли снова овладели его разумом. Только теперь он потерял веру в Бога, лишился рассудка. Он кричал: „Ненавижу Китай! Ненавижу китайцев! Ненавижу их раскосые глаза, их лживые сердца. У них нет душ, их незачем спасать. Убейте их, убейте всех до одного, только не дайте мне погибнуть вместе с ними“. Он показал на других миссионеров и закричал: „Возьмите ее, возьмите его, возьмите ее“».

С того дня многое изменилось. Пастор Аминь вел себя как неразумное дитя — плакал и жаловался, капризничал, забывал, кто он. Но миссис Аминь на него не сердилась. Иногда она бранила его, но чаще всего старалась успокоить. Лао Лу сказал, что в ту ночь она позволила ему овладеть ею. Теперь они стали настоящими мужем и женой. Доктор Слишком Поздно позволил мисс Мышке лечить его раны даже после того, как они зажили. И по ночам, когда все должны были спать, но на самом деле никто не спал, дверь тихонько открывалась, затем снова закрывалась. Я слышала шаги, шепот Йибана, вздохи мисс Баннер. Мне было так неловко слышать это, что я откопала ее музыкальную шкатулку и отдала ей со словами: «Гляди, что позабыл Генерал Кейп».

Один за другим уходили слуги. К тому времени, когда стало слишком холодно для москитов, мы с Лао Лу были единственными китайцами, оставшимися в доме. Я не считаю Йибана, потому что с недавних пор он больше не казался мне китайцем. Йибан остался из-за мисс Баннер. Мы с Лао Лу остались, потому что закопали наше счастье в Саду Призрака Купца. И мы прекрасно осознавали, что без нас чужеземцы пропадут, ибо они не смогут прокормить себя.