Идеальная жена - Мария Воронова

Резала помидоры, и вдруг услышала за спиной осторожный кашель.

– Кирилл?

– Хотел подкрасться незаметно, но потом сообразил, что тебя нельзя пугать в твоем положении.

Ирина улыбнулась. Так приятно было, что он приехал в пятницу вечером, а не в субботу утром, как большинство дачных мужей.

– Слушай, я с ужином на тебя не рассчитывала… Отварю сосисок, хорошо?

Кирилл помахал перед ней увесистой сумкой с продуктами. Ирина сразу потянулась разбирать.

Дачный поселок был довольно большой, но в местной продуктовой палатке можно было купить лишь самое необходимое, да два раза в неделю приезжала цистерна с молоком, а фундаментальную еду приходилось возить из города.

По содержимому авоськи было видно, что Кирилл закупился на рынке, в три раза дороже, зато не потерял целый вечер на стояние в очередях. Да и продукты много лучше, только стоит ли позволять себе подобное роскошество, ведь к хорошему быстро привыкаешь, а Кириллу скоро придется стать единственным кормильцем семьи из четырех человек, и хоть он отлично зарабатывает, но дорогу на рынок придется забыть.

Ирина хотела поругать мужа за расточительство, но не стала.

– Мяса пожарить тебе?

Кирилл покачал головой:

– Нет, я в электричке не удержался, сожрал мороженое, так что пока ничего не хочу, – он выглянул в окно и, убедившись, что дети играют на веранде, прикрыл дверь, – давай поговорим серьезно, Ирочка.

Она чуть не выронила пачку масла, которую держала в руках. Именно так все и кончается, судьба бьет внезапно, под дых, и именно когда ты счастлива и не ждешь удара, и больше того, уверена, что именно теперь его никак не может быть.

– Да, давай, – пробормотала она, тяжело садясь на табуретку.

Голова опустилась сама, как будто под карающий меч. Что ж… К плохому приходится привыкать так же быстро, как и к хорошему.

– Ира, что с тобой? Тебе нехорошо?

Кирилл подал ей стакан воды, и она пила медленно и до конца, лишь бы только оттянуть миг, когда он скажет, что она не нужна ему больше. Все кончено, и им осталось только спокойно, как взрослым людям обсудить, как разойтись и как быть с ребенком.

– Говори, – сказала Ирина глухо.

– Что-то вид у тебя не для серьезных разговоров.

– Говори!

– Ну, в общем, я подумал… Конечно, это не слишком хорошо, наверное, и жестоко…

– Да не тяни ты уже!

– Я хочу усыновить Егора.

– Что?

– Усыновить Егора. Это возможно при живом отце?

– Да, – Ирина почувствовала, как на глаза набегают слезы, и отвернулась, – в принципе возможно.

Господи, как же она жила, если фраза «нам надо серьезно поговорить» вызывает у нее условный рефлекс паники и боли?

– Только это непросто будет сделать, если мой бывший упрется и не даст согласия.

– А он может?

Ирина закатила глаза. Чтобы бывший муж отказался от возможности подгадить, когда он в своем праве и ему за это ничего не грозит? Да ни за что в жизни, будет выделываться, как муха на стекле, пока исполнительный лист не упадет на голову.

– А без его согласия никак?

– Ну почему, можно. Надо либо лишить его родительских прав, либо доказать, что он уклоняется от участия в воспитании ребенка в течение шести месяцев.

– Так какая проблема, если он это делает уже в течение шести лет, – фыркнул Кирилл.

– Не спеши с выводами. Тут много скользких моментов. Вот смотри, наша ситуация: папашу мы не видим, денег его тоже. Если Егорке сейчас устроить опознание, то уверяю тебя, он не укажет на своего родителя. Казалось бы, раз отец не хочет заниматься, дайте отчиму занять его место, верно?

– Само собой.

– Но не все так просто. Папашка в суде скажет, что это злыдня бывшая не разрешает ему видеть горячо любимого сыночка, и поди докажи, что это не так. При хорошем адвокате можно даже бывшей штраф за самоуправство навесить. Ладно, судья попадется адекватный и понимающий, что отношения между людьми вещь эфемерная, и обратится к измеряемым параметрам, то есть к деньгам.

– Логично, – улыбнулся Кирилл.

– Возможно, злая мать не позволяет видеться, но отец участвует финансово? Отдает двадцать пять копеек с каждого заработанного рубля? Тут, кажется, вообще элементарно: платишь – отец, нет – пошел вон.

– Ну да.

– А вот и нет! Невозможно доказать, что отец уклоняется от алиментов, пока мать не подала в суд на их взыскание. А я этого не делала, потому что не хотела позориться. Ну а когда подадим, то бегать от них у моего бывшего кишка тонка. Будет, как миленький, отслюнивать по исполнительному листу, значит, неучастие уже не вменишь, а лишить его родительских прав вроде как не за что. Насколько мне известно, он преступлений не совершал и под забором пьяный не валяется.

– Обидно. Но я все равно хочу усыновить Егора.

– Кирилл, это дело долгое и муторное, может растянуться на несколько лет и так ничем и не закончиться. Не лучше ли оставить как есть?

Кирилл отрицательно покачал головой:

– Нет, не лучше. Конечно, надо спросить Егора, согласен ли он, потому что сейчас я для него просто старший товарищ, такой веселый приятель типа его любимого Карлсона, а если получится усыновить, то буду нести за него полную ответственность. Решать смогу за него, что-то запрещать, к чему-то принуждать. Он окажется в моей власти, поэтому вопрос очень важный. Насколько вы с ним доверяете мне, чтобы позволить участвовать в его судьбе.

– Ты знаешь, что мы тебе верим. Конечно, всякое может случиться, и пока неизвестно, как Егор будет взрослеть, но не думаю, что когда-нибудь он тебе крикнет: «Ты мне не отец!»

– Ой, я тебя умоляю! Все дети так кричат, просто при обращении к родному родителю приходится добавлять слово «больше». «Ты мне больше не отец!», вот и вся разница.

Ирина засмеялась, но тут же осеклась. А ведь и правда, кто не выпаливал в сердцах эти слова, не думая, насколько они страшны, и еще страшнее оттого, что они всего лишь эхо «ты мне больше не дочь!», «мне не нужен такой сын!», «другой бы на твоем месте!», «лучше никакого ребенка, чем такой, как ты!», «за что мне такое наказание!».

И муж с женой орут друг на друга: «Чтоб ты сдох!», «Я тебя ненавижу!», а потом все это безобразие выдается за эмоциональность и ранимость… Погорячился, вспылил, но это от сильных чувств, так что вроде как и извиняться ни к чему.

– Ира, – перебил Кирилл ее раздумья, – я понимаю, что суд – это всегда муть и грязь, но я хочу, чтобы Егор знал, что у него есть отец. Не просто мамин муж, который играет с ним в доброго папочку, а настоящий официальный отец, который за него отвечает так же, как и за своего второго ребенка. И очень хорошо было бы, если бы второй ребенок не знал, что Егор у тебя от первого брака. Надеюсь, у тебя было время убедиться, что я нормальный человек, а не какой-нибудь мистер Морстен из «Дэвида Копперфильда».