Дарвин - Максим Чертанов

Он будет возвращаться к этому постоянно, но придет лишь к маловразумительному (хотя верному) заключению, что причина бесплодия гибридов (или невозможности образовать гибрид вовсе) — «несоответствие строения половых элементов». Мы теперь знаем, какие «элементы» друг другу не соответствуют. Уважаемый «лирик», вообразите множество разноцветных ниток бус: все составляющие их бусины разные и ни одна нить не похожа на другую. Такой набор бижутерии помещается в каждой клетке любого организма: бусины — это гены, а вся нитка называется хромосомой (понимать, что такое хромосома с точки зрения химии, нам пока не обязательно). У всех представителей одного вида одинаковое количество хромосом и одинаковый набор генов в них: у каждого человека в 7-й хромосоме на строго определенном месте сидит ген, отвечающий за умение говорить, в 11-й — ген, определяющий, быть или не быть альбиносом. Но у разных видов хромосомы разные и их количество разное: у нас 23, у гориллы — 24, у собаки —11.

В клетках тела каждая хромосома содержится в двух экземплярах, а в половых — в одном; половая клетка неполноценна, как половинка купюры, и породить «настоящую» клетку может лишь при встрече с чужой половинкой: при их соединении начинает развиваться зародыш. Они должны соединяться, как пуговицы с петлями на рубашке: мамина 7-я с папиной 7-й, мамина 11-я с папиной 11-й и так далее. Если мы захотим скрестить гориллу с собакой, ничего не получится: «пуговиц» 24, а «петель» всего 11. Но это очень упрощенная картина. 23 хромосомы, как у человека, есть у рыбки гуппи и даже у папоротников, но это не значит, что нас можно с ними скрещивать: количество «пуговиц» и «петель» совпадает, но сами они очень уж сильно не подходят друг другу. В то же время животные с разным числом «пуговиц» и «петель», например осел (31) с лошадью (32), могут рожать гибриды — мула или лошака. А вот дальше эти гибриды не размножаются: образовавшееся у них в итоге нечетное число хромосом надвое не делится. Но и это упрощение. Многое зависит от того, кто папа и кто мама гибрида и кого они родили — сына или дочь: у тигра и льва по 19 хромосом, но при этом мальчик тигона (отец тигр, мать львица) бесплоден, а девочка — нет. Но подобные явления хотя бы подчиняются закономерностям (которыми мы не будем забивать голову, тем более что и в них встречаются исключения). А бывает, что виды, по числу и свойствам хромосом вроде бы не подходящие друг другу, успешнее рождают гибрид, чем те, что кажутся подходящими. О том, почему в каждом конкретном случае два разных существа могут или не могут создать гибрид и почему этот гибрид может или не может кого-нибудь родить, нам пока известно ненамного больше Дарвина…

Многие родственные разновидности, однако, могут производить жизнеспособное и плодовитое гибридное потомство, но не хотят. Для образования видов это важно. Аналогию дарвиновской дивергенции с профессиональной специализацией мы брали просто для наглядности. Но токарь может жениться на пекаре и это не мешает обоим трудиться в своих нишах, а родить милиционера. Образование новых видов в природе — иной процесс. Родились у одной мамы два звереныша, один с большими ушами, другой с большими ногами, им предстоит стать родоначальниками двух видов. Но, чтобы эти виды сформировались, потомки большеухого не должны скрещиваться с потомками большеногого, а ведь они почти родные и о хромосомном несоответствии речи нет. И все же они не скрещиваются, это явление называется репродуктивной изоляцией, но механизм его не был ясен Дарвину и не до конца ясен по сей день. Как животные «знают», с кем не спариваться? Когда они уже сильно разошлись, у них будет бесплодное потомство, а потом и полная несовместимость, как у слона с мухой. А пока не сильно? На формирование генетической несовместимости между видами уходит от двух до пятнадцати миллионов лет, а репродуктивная изоляция может возникнуть в природе лет за пятьдесят. Ученые выводили породы тлей и мух — дрозофил, например, — с большими и маленькими глазами, все шло четко по Дарвину, среднеглазые вымерли, большеглазые и малоглазые стали разными породами и безошибочно отличали «своих». Как они это делали? Это одна из интереснейших загадок биологии. Дарвин будет биться над ней много лет. Пока он ограничился тем, что предположил «отвращение» к скрещиванию с «похожим, но другим». Он штудировал труды немецких гибридизаторов Й. Кельрейтера и К. Гетнера, списался с главным английским гороховодом У. Фэйрбердом, расспрашивал, какие сорта гороха между собой скрещиваются, какие нет, сам скрещивал их, ничего не понял, но побочный результат получил и написал о нем в «Хроники садовода»: пчелы играют важную роль в опылении.

Четвертое направление экспериментов 1855 года мы называем искусственным мутагенезом. Амбициозная задача: воздействуя на растения, вызвать в них мутации. По совету физика Р. Ханта Дарвин освещал одну грядку красным светом, другую синим — вдруг вырастут разные сорта? Не вышло, бросил. Собирал наблюдения соседей, сквайров, парикмахеров, ученых; число консультантов стремительно росло. Один из них — английский зоолог Эдвард Блит, работавший в Индии куратором музея, энтузиаст, великолепный наблюдатель; с этого Блита начинается одна любопытная история.

В 1901 году Конан Дойл с журналистом Робинсоном говорили, что надо написать страшную историю о собаке. Дойл написал, а Робинсон — нет. Робинсону не пришло в голову, что Дойл его как-то обидел. Однако в XXI веке появились книжки, безграмотные, но «сенсационные», о том, как автор «Собаки Баскервилей» обокрал Робинсона. То же происходит вокруг любой знаменитости. В 2008 году в Англии вышла книжка журналиста Р. Дэвиса «Заговор Дарвина: происхождение научного преступления». Ранее Дэвис доказывал, что Христос был женат на Магдалине, а Рузвельт напал на Пёрл-Харбор. Теперь взялся за науку и написал, что Дарвин фальсифицировал записные книжки, прятал письма, всех водил за нос, а идеи крал, в частности у Блита. Он не был первым: еще в 1959-м Л. Эйсли издал статью «Дарвин и загадочный м-р X». «X» — это Блит.

Блит в 1830-х годах опубликовал три эссе, при чтении которых неспециалист действительно подумает, что это «то же самое», что дарвиновское «Происхождение видов». Он писал, что между особями одного вида есть небольшие различия — «простые вариации». Возникают они под действием климата и пищи. Когда селекционер спаривает животных, обладающих некоей «особенностью», эта особенность у потомства будет усиливаться, потому что «такова тенденция», и в конце концов получится новая порода. Но в дикой природе «особенности» теряются, ибо «оригинальная форма вида лучше адаптирована, чем какие-либо изменения этой формы, и, так как сильные побеждают слабых, последние имеют мало возможностей продолжить род в борьбе за существование».

Эйсли считал, что Дарвина вдохновили идеи Блита, который, хотя и не употреблял термин «естественный отбор», но высказал именно это. В 1836 году, когда Дарвин начинал свои записные книжки, — могли бы вдохновить. В 1855-м — нет: мысль Блита была противоположна его собственной. Джей Гулд, биолог и историк науки, указывает, что Эйсли повторил распространенную в XX веке ошибку: будто бы Дарвин «придумал естественный отбор», а если кто-то до него «придумал», то, значит, он «украл». На самом деле естественный отбор в XIX веке и раньше был общим местом в науке. Даже богослов У. Пейли писал о нем. «Отклоняющиеся», «плохие» индивидуумы не выживают — это и есть естественный отбор: он доказывает, что Творец создал каждый вид идеальным и не хотел, чтобы кто-то куда-то уклонялся. Формулировка восходит к древнегреческому философу Эмпедоклу — «устранение непригодных». У Дарвина все наоборот: именно «уклонисты», все эти большеглазые и большеногие, короткоухие и короткохвостые, эти «несогласные с генеральной линией», движут эволюцию, а «идеальные середняки» в конце концов исчезают с лица Земли. Не бойтесь выделяться. Да, вас могут побить. Но будущее за вашими детьми, а не за теми, кто «как все».